Десять минут спустя, заправляя на ходу концы пышного галстука, Джереми сбежал в Большой холл. Черт побери, ему следовало взять с собой Питерса. Он так сосредоточился на галстуке, что едва не врезался в слугу, который ловко скользил с подносом к дверям гостиной. В последнюю секунду дворецкий резко остановился.
— Простите, ваша светлость, — растерянно сказал он.
— Эверс? — спросил герцог. — Вы же Эверс, не так ли?
— Да, ваша светлость. Мой сын имеет честь служить в вашем лондонском доме, а мой отец много лет был дворецким здесь в поместье…
Джереми не увидел особой разницы между этим Эверсом и лондонским. За исключением того, что у дворецкого в Лондоне побольше волос на макушке.
— Рад вас снова видеть, Эверс. Как выглядит узел моего галстука?
— Очень достойно, ваша светлость, — торжественно заявил слуга.
— Отлично. Не рано ли для хереса?
— Рано, ваша светлость. Но сэр Артур очень замерз по дороге от Герберт-Парка, и я подумал…
— Ладно, давайте его сюда, Эверс. Давайте-давайте. У тети начались роды, поэтому ваши услуги скоро понадобятся в другом месте. Нагрейте пока воду или что там нужно еще.
Эверс принял оскорбленный вид.
— Это компетенция кухарки, ваша светлость!
— Тогда идите и налейте моему дяде немного бренди. У меня предчувствие, что оно ему понадобится.
Эверс величаво склонил голову, хотя явно не одобрял беспечной манеры Джереми и его желания самому обслужить гостей.
— Как пожелаете, ваша светлость, — пробормотал он.
Ему было известно от сына о трудном характере нового герцога, но он и вообразить не мог, что дело способно дойти до такого! Придется сообщить лорду Эдварду — подобное поведение совершенно не годится для Ролингз-Мэнор, герцогство должно поддерживать свою репутацию на определенном уровне! Задержавшись перед Золотой гостиной, Джереми свободной рукой одернул жилет. За дверью слышались негромкие голоса, мягкий баритон Алистера лишь подчеркивал нервное, чуть пронзительное сопрано его жены, но раздраженный бас ее отца перекрывал обоих.
— Мне хотелось бы знать, почему я был вынужден покинуть свой уютный очаг, — бубнил сэр Артур, — и отправиться в дом человека, который не умеет даже принять нас как полагается.
— Действительно, — поддержала его Анна. — Вряд ли нам рады в Ролингз-Мэнор сейчас, когда хозяйка нездорова, а лорд Эдвард пребывает в расстроенных чувствах.
Не дожидаясь ответной реплики, Джереми распахнул створки двери и беспечно осведомился:
— Не желает ли кто-нибудь хереса?
Сэр Артур, сидевший на кушетке золотистого бархата с протянутыми к огню руками, вскочил с живостью, удивительной для мужчины столь тучной комплекции.
— Господи! — воскликнул он. — Неужели это… Может ли быть?
— Да, это я, — заверил его герцог, ставя поднос на инкрустированный столик прямо у локтя старшей дочери сэра Артура, которая изумленно уставилась на него, словно он восстал из мертвых. — Как поживаете, миссис Картрайт? — Он галантно приподнял ее руку в направлении своих губ. — Долго мы не виделись, не так ли? Слишком долго, сказал бы я. Вы немного бледны. Могу я предложить вам хереса?
Джереми обратил внимание, что Анна, привлекательная женщина, была в трауре явно не по своей матери, умершей больше года назад, а скорее по ребенку, которого, по словам Эдварда, потеряла. Со времени их последней встречи она не очень изменилась. Разве что лицо, никогда не отличавшееся яркостью, совсем потеряло краски. Хотя нельзя ручаться, связана ли ее бледность с их нежданной встречей или с ее недавним разочарованием.
— Я… я… — Анна облизнула сухие губы. — О Боже, я не знала, что вы уже вернулись, Джереми.
— Ваша светлость, дорогая, — поправил дочь сэр Артур. — Ты должна обращаться к герцогу «ваша светлость», он уже совершеннолетний. — Оставив приятное место у огня, сэр Артур заторопился ему навстречу, протягивая руку. — Нам не сообщили, что вас ожидают, ваша светлость! Это сюрприз, настоящий сюрприз.
— Надеюсь, приятный, — ухмыльнулся Джереми, пожимая руку отцу Мэгги.
— О, разумеется, разумеется. — Выражая словами удовольствие от встречи с герцогом, сэр Артур ухитрялся выглядеть обеспокоенным. — Вы… хорошо себя чувствуете? Надеюсь, вернулись домой не из-за болезни?
— Несерьезной, — коротко ответил Джереми, прекращая развитие темы. — Это сущий пустяк по сравнению с тем, что вы пережили в последний год.
— Так вы слышали о нашей горькой потере, — мрачно произнес сэр Артур.
— Тяжкой потере. — Джереми положил руку на тучное плечо своего поверенного. Он еще не готов придушить старика. Пока! — Я с большой скорбью узнал о смерти леди Герберт. С большой скорбью. Думаю, не будет преувеличением сказать, что вашу жену любили повсеместно.
— Вы очень добры, ваша светлость. — К ужасу Джереми, глаза старика наполнились слезами.
Герцог обратил взор за помощью к его зятю, который сначала встал при его появлении, затем снова опустился в глубокое кресло. Алистер Картрайт выглядел так же, как раньше. В отличие от лорда Эдварда, он не был членом палаты лордов, поскольку не имел титула, а потому и постарел меньше, чем его «любящий реформы друг» Эдвард Ролингз.
Встретившись глазами с Джереми, он лишь пожал плечами, ибо очень любил жену, но ее отец явно выводил его из терпения. Герцог понял, что в данных обстоятельствах помощи от него мало.
— Однако в вашей семье есть и радостные новости. Кажется, ваша младшая дочь собирается замуж? — поинтересовался Джереми.
Первой отреагировала Анна. Испустив тихий крик, она встала с кушетки, затем, как бы удивившись, что оказалась на ногах, быстро прошла к окну. Но Джереми было известно, что зимой из гостиной смотреть не на что: перед окнами расстилались только заснеженные болота.
— Да, Маргарет помолвлена, — неуверенно пробормотал сэр Артур, глядя на худую спину дочери. — Но…
— Но? — переспросил герцог с улыбкой, которая совсем не обрадовала бы старика Герберта, если бы он ее заметил.
— Видите ли, ваша светлость, — неискренне продолжал он, — Маргарет, как вам хорошо известно, всегда была своенравной и упрямой. По-моему, у нас есть более приятные темы для разговора. Например, ваши приключения за границей. Мы наслышаны о ваших подвигах в Индии, вы просто обязаны рассказать нам и об этой молодой женщине… э-э… Звезде Индии…
— Джайпура, — поправил его Джереми, вытянув ноги на бархатных подушках кушетки и заложив руки за голову. — Впрочем, о ней и рассказывать-то нечего. Ходили слухи, что мы с ней должны пожениться, но это всего лишь досужие домыслы. Если позволите, я хотел бы побеседовать о вашей дочери Мэгги.
— Вы… — Сэр Артур растерянно уставился на него. — Право, ваша светлость, этот предмет… эта тема…
— К этому предмету я проявляю большой интерес, — ответил Джереми, глядя в потолок. — Можно сказать, интерес корыстный.
Глазки сэра Артура, прятавшиеся в складках мясистого лица, раскрылись до предела. Если бы герцог не испытывал к нему огромной неприязни, то пожалел бы его.
— Ваша светлость, наверно, вам неизвестно… уверен, что неизвестно… Маргарет оказалась для нас большим… разочарованием…
— Как? — Джереми не мог не рассмеяться над смущением бедняги. — Что же могла натворить Мэгги, если вы так заикаетесь, сэр Артур? Неприятности с человеком, за которого она собралась замуж? У него сомнительная репутация?
— Нет, нет. — Герберт лихорадочно стал вытирать платком вспотевший лоб. Для человека, который минуту назад жаловался на холод, он выглядел довольно разгоряченным. — Видите ли, ваша светлость, Мэгги решила выставить нас всех на посмешище, разгуливая по Лондону как… как…
— Господи! Она стала хористкой в Воксхолле? — Герцог раскрыл глаза в наигранном страхе.
— Прекратите! Сию же минуту!
Анна Картрайт повернулась к нему лицом. Теперь она была не той Анной, которую он знал с детства, и не той, какую видел минутой ранее. На щеках горели два алых пятна, глаза, совсем непохожие на глаза сестры, глаза, в которых не светилось ни доброты, ни юмора, сверкали ледяным холодом.