— Да забудь ты о чертовом портрете, — с досадой сказала Мэгги, приподнимая юбки, чтобы добраться до подвязок.
— У меня там вид игрока, конокрада или кого-то вроде…
— Мне было семнадцать лет! — огрызнулась Мэгги. Поставив ногу на край ванны, она стягивала влажный шелковый чулок. — Для меня ты и был преступником, раз украл мое сердце. И надо ли напоминать тебе, что я до сего дня не получила его обратно?
— Пять лет я ждал тебя и вдруг узнаю, что ты обручилась с другим!
— Конечно. — Мэгги перешла ко второму чулку. — Я тоже виновата, хотя в тот момент думала, что ты получил в награду принцессу…
— Ну, ты видела своими глазами, как все обернулось, — презрительно фыркнул герцог.
— Видела и сожалею, что сомневалась в тебе. И я… — Нет, следует признаваться в своих ошибках, и Мэгги выпалила: — Я очень сожалею, что отдала твой сапфир.
Джереми небрежно махнул рукой. Значит, она неправильно поняла его реакцию в галерее. Он рассердился не из-за утраты Звезды Джайпура — он и не вспомнил о сапфире. Его волновала только она! У Мэгги побежали мурашки восторга.
— Даже сейчас, когда проклятый лягушатник не маячит у меня перед глазами, портя всю картину, — горько пожаловался Джереми, — факт остается фактом. Если ты выйдешь за меня, то все равно станешь герцогиней. Этого я изменить не могу.
Мэгги перешла к боковой застежке на платье.
— Знаю. — Она чувствовала невероятное облегчение, от которого у нее слегка закружилась голова и напряжение спало.
— Так что же ты здесь делаешь? — в бессильной ярости крикнул он.
Мэгги выпрямилась, испачканное платье упало к ее ногам.
— Ищу, кто бы мне потер спину.
Джереми, онемев, уставился на нее. В своем неприлично облегающем нижнем белье, со спадающим водопадом темных волос она выглядела как уличная куртизанка. Никогда еще она так откровенно не предлагала ему себя. Герцог залюбовался ею и вдруг заметил, что, несмотря на дерзко выставленную грудь, она дышит неровно и часто, а в бархатных карих глазах таится страх. Нет, она вовсе не была уверена в том, как он ее примет.
И это больше, чем все слова, наконец убедило его. Перегнувшись через край ванны, он схватил Мэгги в объятия.
— Джереми, что ты делаешь! — радостно закричала она и с воплем погрузилась в воду.
Панталоны облепили тело, волосы намокли и липли к груди.
— Джереми! — взвизгнула она, почувствовав под собой его бедра. — Господи, я только пошутила!
— Неужели? — Джереми отвел в сторону мокрые пряди и уткнулся в нежную ямку за ее ухом. — А я нет.
Несмотря на возмущение, Мэгги не смогла игнорировать наслаждение, вызванное скольжением его губ. Казалось, в ней ожила каждая клеточка тела, особенно соски. Когда он дотронулся языком до ее шеи, она хотела остановить его страстный напор, но с таким же успехом могла бы пытаться остановить падение срубленного дерева. Губы Джереми искали ее рот, пальцы деловито развязывали мокрую шнуровку корсета. На это у него ушло столько же времени, как и на подавление ее условного сопротивления. Мэгги наконец сдалась.
Ее стон послужил окончательным приглашением — большего Джереми не понадобилось. Одна рука ласкала ее грудь, другая занялась под водой завязкой панталон. Ее слабый протест, когда ленточка разорвалась под его нетерпеливыми пальцами, Джереми погасил поцелуем. Если понадобится, он будет покупать ей новое белье хоть каждый день. А у Мэгги складывалось впечатление, что это понадобится не раз…
Швырнув через плечо обшитые кружевами панталоны, он посадил ее к себе на колени. Жесткие волосы на его груди впились в ее тело, возбужденная плоть уперласв в набухшую расщелинку между ее бедер. Понимая, что выбора нет, Мэгги опустилась на твердый член, причем очень медленно, и Джереми понял ее намерение лишь в тот миг, когда она уже вобрала в себя конец его тверди. Она с усмешкой опустилась еще немножко, его руки легли ей на ягодицы, жадно и дерзко сжимая упругое тело. Мэгги осела еще на дюйм, и он, уже не в силах терпеть сладостную пытку, вонзился в нее. Их тела соединились, расплескав во все стороны горячую воду.
Правда, оба этого не заметили. Мэгги самозабвенно двигалась вверх-вниз, сначала неторопливо, потом все с большим и большим напором, а Джереми раскачивался под ней в том же ритме, пока она не запрокинула голову, ухватившись за края медной ванны, и не содрогнулась. В этот момент (она готова была поклясться) золотые блики на потолке сошлись воедино, пролившись на нее сияющим ливнем, а потом рассеялись по комнате, устилая ее ковром золотых лепестков.
Джереми, в изнеможении поникший под ней, жалобно произнес:
— Господи, Мэгги, ты хочешь утопить меня?
Она наконец пришла в себя и осознала, что на полу не золотые лепестки, а огромная лужа воды.
— О Боже! — ахнула Мэгги.
Джереми сел в воде, но из объятий ее не выпустил.
— Так что ты там говорила насчет потереть спину?
— Ты согласен?
— Не знаю, это зависит… Предложение только на одну ночь или на всю жизнь?
— Я надеялась на всю жизнь, — пробормотала Мэгги, не решаясь поднять на него глаза.
— Обязательство всю жизнь тереть спину в обмен на что?
— Ну-у… Я стану твоей женой.
— А как же твоя неприязнь к титулу герцогини?
— Я подумала, что, может, это не так страшно. Ты же не будешь возражать против того, чтобы какое-то время проводить в Лондоне…
— О, мне придется много времени проводить здесь. Я буду советником при Уайтхолле или что-то в этом роде. Боюсь, часть года нам придется жить в Лондоне. Уверен, дядя Эдвард и тетя Пиджин не станут возражать.
— О да, — пылко согласилась Мэгги. — Я думаю, лучше всего отдать им дом в Ролингз-Мэнор.
— Конечно. Со всеми их детьми…
— Им следует оставаться в деревне.
— Верно. Кроме того, жить так близко от твоего отца может оказаться не слишком удобно…
— Да, Герберт-Парк чересчур близко от Ролингз-Мэнор.
— Мы всегда сможем навестить твою семью, — продолжал Джереми. — Я имею в виду, если ты захочешь.
— Будет очень мило, если делать это не слишком часто, — осторожно уточнила Мэгги.
— Ты действительно так решила, Мэгги? — после некоторого молчания тихо спросил Джереми. — Ты уверена?
— Уверена.
— У меня был приготовлен камень для твоего обручального кольца. Очень красивый. Сапфир.
— Вообще-то я сапфиры не люблю.
— Тогда все к лучшему. — Серебристые глаза весело сверкнули. — Потому что я его потерял.
— Как не стыдно, — пропела Мэгги.
Потом на долгое-долгое время в спальне воцарилось молчание.
Глава 42
Не потрудившись постучать, лорд Эдвард распахнул дверь в Зеленую комнату и громко позвал:
— Джерри!
Один из холмов на огромной постели зашевелился, и из-под кучи простыней высунулась голова Джереми с заспанными глазами.
— В чем дело? Кто это?
— Я, — жизнерадостно отозвался лорд Эдвард.
Заметив, что племянник оставил с вечера купальные принадлежности и саму ванну, а также разбросанные на полу какие-то мокрые тряпки, он поморщился и раздернул темно-зеленые гардины, чтобы впустить в комнату яркий свет утреннего солнца.
— Я приехал сообщить, что твоя тетя вчера благополучно разрешилась еще одним сыном. Должен также поставить тебя в известность, что, к сожалению, она решила назвать его Джереми. Несмотря на мои возражения, она убеждена, что ты окончательно повзрослел, чтобы справиться с ролью крестного. По ее настоянию я должен был тащиться в Лондон и назвать тебе дату крещения. Через три недели. Как, по-твоему, сумеешь ты вылезти из постели на срок, достаточный для этой задачи?
Холм рядом с герцогом тоже зашевелился, и, к полному изумлению лорда Эдварда, показалась голова Мэгги Герберт.
— В чем дело? — повторила она. — Кто тут?
Эдвард скрестил руки на груди и сурово произнес:
— С меня хватит. Вы, двое, женитесь, я не хочу слышать никаких возражений.
— Да, сэр, — робко пискнула Мэгги, ныряя под простыни.
— Давно пора! — расхохотался Джереми.