— Ломаете голову, почему не зелёные? — реплика, слетевшая с почти недвижимых губ Моризы, была до того неожиданной, что Эджер вздрогнул и сломал о холст грифельную палочку.
— Передохните секунду, — стараясь не встречаться с женщиной взглядом, бросил он и отправился к ящику, где, помимо прочего, лежал набор грифельных палочек.
— Эти серёжки, — не обратив внимания на оставшийся без ответа вопрос, продолжила Мориза, — достались мне от матери, она их очень любила. Я понимаю, что они не вписываются сюда, однако они, — Мориза усмехнулась, — не поверите, не вписываются ни в один мой образ. Мать любила простоту, я же, напротив, яркость. Но мне хочется, чтобы на портрете, который вы напишете, сохранилась память о ней. Поэтому, прошу вас, пишите все цвета, как есть на самом деле.
За время проникновенной речи клиентки Эджер успел поставить новый грифель в держатель и вернулся к холсту. Раз речь зашла об украшениях, он рассудил, что самое время уточнить:
— Мой знакомый подарил мне уникальную краску, — начал он, переходя от наброска фигуры к окружающему фону, — она позволяет писать некоторые детали на картине объёмными. Я хочу предложить изобразить ваши украшения ею, — и тут же торопило заверил. — Цвета я напишу такими, какие они есть в действительности, об этом не волнуйтесь.
На невозмутимом лице Моризы пробежала странная, не понятная Эджеру эмоция, и она, опустив глаза, вполголоса пробормотала:
— Хм… А может, так даже и лучше получится, — потом взглянула на художника и добавила уже обычным голосом. — Почему бы и нет? Я всегда поддерживаю новаторство.
Прошлое 2.2
Марлин шла по тёмной, тонущей в тумане улице, то и дело одёргивая сползающие чулки. За два года работы в доме терпимости она думала, что видела всё и ни один запрос клиента не сможет больше её удивить. Её заказывали карлики, мужчины, у которых отсутствовали рука или нога, случались даже заказы от семейных пар, но ни разу её не заказывала женщина. Одна, без мужчины. Марлин недоумевала, что женщина собирается с ней делать, но страшнее, чем с волосатыми потными мужиками уж точно не будет, поэтому она согласилась. Странностью номер два у этого заказа было нежелание клиентки проводить время в апартаментах дома-отеля мадам «Ж», где Марлин всегда принимала клиентов. Именно поэтому ей сейчас по холоду и жуткому туману, оседавшему на теле и одежде мерзкой сыростью, приходилось тащиться по указанному адресу. Но и у этой странности было своё преимущество, вернее, даже два: первое — не придётся отдавать двадцать процентов мадам «Ж», второе — клиентка обещала доплатить сверху за выход на дом.
Обхватывая себя руками и скользя вверх-вниз по промокшей ткани, Марлин тщетно пыталась согреться. «Ничего, — подбадривала она себя, — уже почти дошла. Осталось перейти мост, и она окажется в тепле». Внезапно в паре метров перед ней возникла фигура человека. Марлин вздрогнула, не заметив её раньше из-за тумана. Фигура махнула ей рукой. «Клиентка, что ли, вышла ей навстречу?» — подумалось Марлин, и она пошла к фигуре. Купившую её на ночь женщину в лицо она не видела, та наняла её по почте, прислав вместе с письмом предоплату и адрес, по которому нужно прийти. Подойдя ближе, Марлин нахмурилась — в лунном свете, пробивавшемся сквозь туман, она рассмотрела женщину, одетую в лохмотья, явно одна из тех попрошаек, что живут под мостом.
— Мелочи нет, — виновато улыбнулась Марлин и попыталась обойти бродяжку.
— Марлин, это я вас наняла, — внезапно ответила ей та.
— Ну нет! — вскинулась девушка. — С бомжами я не сплю, к тому же на улице в такую мерзкую погоду!
— Вы мне нужны не для этого.
Женщина шагнула к Марлин, а та, оторопев от такого заявления, застыла на месте. «А для чего?» — вопрос, которому не суждено было прозвучать в ночной тишине. Марлин коротко всхлипнула, почувствовав, как что-то острое неторопливым движением пронзило её тело в области живота. Она пошатнулась, а женщина тем временем обожгла её холодом металла, надев что-то на указательный палец. Марлин, безуспешно хватая ртом воздух и держась за мокрый от крови живот, начала оседать. Женщина заботливо помогла ей лечь на мокрую ледяную мостовую. Марлин, не понимая, что происходит, дотронулась до пальца, на который было надето кольцо.
Глава 3
Работа над картиной двигалась не так быстро, как Эджер ожидал. Только он завершил компоновку всех фрагментов композиции и занялся более детальной проработкой, как веки его вдруг налились свинцом, и он почувствовал лёгкое головокружение. Работа не спорилась, и художник посчитал верным отпустить Моризу, сказав, что на сегодня закончил. Женщина протестовать не стала, и, стоило Эджеру остаться в мастерской одному, он обессиленно опустился на ближайший стул. Ноги ели держали, Эджер принялся гадать о причинах своего недомогания и осознал, что не помнит, когда в последний раз ел. Со вчерашнего вечера точно не держал во рту и краюшки хлеба. От внезапно свалившейся удачи мысли о первостепенных нуждах организма вылетели из головы.