Она оглядела своего друга детства. Вид имеет приличный — хорошая куртка, аккуратно подстрижен, видно, что в дорогом салоне, чисто выбрит, взгляд уверенный.
— А я-то как рад! — Лёлик взял ее руки в свои. — Надо же, смотрю и не верю — Надька!
— Меня еще можно узнать? — рассмеялась Надежда, машинально поправив волосы.
— Запросто, ни капли не изменилась.
Тут они оба вспомнили девчонку с косичками, похожими на две запятые, и с вечно расцарапанными коленками и засмеялись.
Красномордая тетка с двумя огромными сумками натолкнулась на них и недовольно пробурчала, что стоят тут на дороге, приличным людям пройти не дают.
— Пойдем-ка вон туда! — Лёлик потянул Надежду в сторону кафе, что находилось тут же, на первом этаже. — Как хочешь, а так просто я тебя не отпущу!
Когда сделали заказ, Надежда еще раз поглядела на своего визави. Определенно, вид у него весьма преуспевающий. Не олигарх, конечно, но и не бедствует. Когда снял куртку, видно, что слегка полноват, но это уж у него с детства такая конституция.
Надежда Николаевна была женщиной общительной и любила встречаться со старыми друзьями. Только желательно, чтобы все у них было хорошо в личной жизни. Потому что слушать жалобы на несправедливую судьбу и на стерву-жену как-то не хочется.
У Лёлика с финансовой стороной жизни было, надо думать, все в порядке, но вот обручального кольца на руке не было. Впрочем, это ничего не значит.
— Как ты? — спросили они хором и рассмеялись.
— Все хорошо, — ответила Надежда, — муж, дочка, внучка уже есть. С работы меня сократили, так муж так обрадовался — велел дома сидеть и отдыхать.
Тут она все же немного покривила душой, поскольку терпеть не могла свой статус домашней хозяйки. К тому же все друзья и знакомые, как только узнали, что Надежда бросила работу, тут же, по выражению подруги Алки, совершенно обнаглели и навесили на Надежду массу своих собственных дел.
Посидеть в квартире, ожидая мастера по ремонту телефона или сантехника, отвезти в ветлечебницу попугая, встретить на вокзале тетю из Новохоперска, забрать из школы малолетнего хулигана и тут же определить его в бассейн, сдать в магазин неисправную кофеварку… Надежда искренне недоумевала: как же они все жили раньше?
В конце концов, по совету все той же Алки, Надежда научилась говорить «нет». Не сразу, но помогло. Так что увольнение с работы принесло Надежде мало радости. Но не вываливать же все это человеку, с которым не виделась сорок лет!
— А у тебя как дела?
— Ну… — Лёлик помедлил и вздохнул.
Тут Надежда заметила какую-то маету и озабоченность в его круглых глазах. Принесли кофе и пирожные. Лёлик после непродолжительного колебания заказал эклер и корзиночку, очевидно, он, как в детстве, любил сладкое.
— С работой все хорошо, — начал он, — я ведь электротехнический заканчивал.
— Да что ты? В нашем городе?
— Ну да. Отца во Владивосток перевели, там он и служил, а я там школу закончил и приехал сюда, бабушка у меня жила на Петроградской стороне, комната у нее была в коммуналке. Ты не поверишь, Надя, когда учился, даже в тот наш двор приезжал, искал кого-то из знакомых, но никого не нашел.
— Мы переехали.
— Ребята кто в армию ушел, кто тоже переехал, один только Витька Капитонов меня встретил. Он уж тогда алкашом был, о чем с ним говорить-то?
— Он вскоре и умер, паленой водкой отравился…
— Да бог с ним! Значит, закончил я институт, а тут бабушка умерла, комнату на меня не успела переписать. Поехал я к родителям во Владивосток, да там и застрял, потому что женился.
— Да ну? Как так — сразу?
— Вот и сразу, — Лёлик тяжко вздохнул и откусил сразу половину корзиночки, — так уж вышло. Познакомились мы на танцах, она, Тамара, тоже с родителями в военном городке жила, только меня на два года младше была. Училась в Москве, приехала на каникулы, тут мы и… в общем, лето кончается, она приходит вся бледная, да как бухнет мне — беременна. Я — как да что, да вроде мы это… то есть не это… извини, Надя, за такие подробности…
— Да ладно, что мы — дети, что ли… хотя нынешние дети поумнее нас в этом вопросе будут.
— Это уж точно! — Лёлик доел корзиночку и посматривал теперь на эклер.
Надежда отщипывала потихоньку сухое пирожное и пила кофе, в который положила мало сахара и теперь усиленно отводила глаза от сахарницы, в общем, проявляла силу воли.
— Ну, значит, признались мы родителям, ее отец сразу о свадьбе заговорил. Я растерялся, конечно, а что делать-то… Мама повздыхала, конечно, но, говорит, девушка вроде своя, родители нам знакомы, могло быть и хуже… Ну, свадьбу сыграли, я и опомниться не успел. Поехали в Москву, я с трудом на работу устроился, квартира съемная, родители, конечно, денег присылали, так у них тогда тоже трудности начались. А Тамаре ни ребенок, ни я были не нужны, она так и говорила, не стеснялась. Она учиться хотела, потом карьеру делать, а пока с подружками повеселиться. А тут — беременность плохо проходит, денег нет, красота вся ушла… В общем, она меня прямо возненавидела. Я, конечно, тоже не подарок был, в общем, ругались мы с ней страшно. Дочка родилась — опять начались трудности, да они и не кончались. Тамарка на дипломе, я на работе, а тут еще теща приехала, сидим друг у друга на голове. Ребенок вечно орет, теща шипит, я так устроился, чтобы в командировки все время ездить. Ну, прошло какое-то время, возвращаюсь я как-то вечером с работы, а в квартире нашей съемной хозяйка сидит. И мне от Тамарки письмо передает. Дескать, надоело ей все до чертиков, теща дочку забрала, а она меня видеть уже не может, на развод сама подаст. Веришь или нет, Надя, но я тогда такую радость почувствовал — едва в пляс не пустился, едва хозяйку эту не расцеловал. И с Тамарой мы больше вообще никогда не виделись, на дочку теще деньги какие-то все же я посылал. Работал много, квартиру купил со временем, ипотеку выплачивал. Ну, конечно, с женщинами встречался, да только жениться не хотел, хватило уже.