Кириллу неудобно было прервать врача, но нужно было поторапливаться, скоро приедет дедушка со своим приятелем, знатоком живописи.
Доктор заметил нервозность ребят и прямо спросил:
— Спешите?
— Спешим, — признался Кирилл и торопливо объяснил: — Мой дед привезет к Юле своего друга из Москвы, он разбирается в картинах и слышал о Карменсите.
— Тогда идите, — добродушно усмехнулся доктор.
Выходя из кабинета, Юлька краем глаза заметила, как старичок перекрестил их.
Юлька и Кирилл подошли к дому как раз в то время, когда у подъезда затормозило такси.
— Кирилл! — окликнул дед. Ребята подошли к машине.
— Познакомься, Яков Ильич, а это мой внук Кирилл.
Кирилл пожал руку пожилому мужчине, сидящему в машине. Яков Ильич, пыхтя, вытащил полное тело наружу. Юлька незаметно рассматривала московского гостя. Черные глаза-пуговки, нос картошкой, несколько десятков волосков окаймляют гладкую, розовую лысину. Смешной.
— Яков Ильич, — церемонно поклонился коллекционер.
— Юлия.
— Очень приятно.
— Идемте, я покажу вам картину.
— Дед, ты куда? — донесся до Юльки изумленный возглас Кирилла.
— Домой пора, дела, — и дед укатил в такси.
Кирилл растерянно почесал затылок и вслед за Юлькой и Яковом Ильичом вошел в подъезд.
— Вот она! — Юлька указала на картину. Яков Ильич внимательно ее осмотрел, провел рукой по полотну и золоченой раме, опустившись на четвереньки, изучил надпись.
— Карменсита! — почти благоговейно прошептал он, поднимаясь.
Яков Ильич рассматривал картину, ощупывал раму, осторожно прикасался к холсту. Это продолжалось довольно долго. Юлька свирепо глянула на Кирилла, мальчик растерянно пожал плечами.
Вспомнив, что никого из взрослых нет дома, Юлька приняла на себя роль хозяйки. Она накрыла стол в гостиной и позвала гостей пить чай.
Кирилл оценил Юлькины старания и незаметно показал ей большой палец.
Яков Ильич пил крепкий чай, с аппетитом поедал булочки и варенье и лукаво поглядывал на ребят.
— Ну, что там с картиной? — не выдержал Кирилл.
— Уникальная вещь, семнадцатый век! — радостно сообщил Яков Ильич. — Я не раз слышал об этой удивительной картине, а видеть не приходилось.
— Скажите, она ценная? — отважилась спросить Юлька.
— Ну это как сказать. Если оценивать полотно и раму в денежном эквиваленте, то больших денег за них не получишь. Художественная ценность сомнительна, это не Рембрандт и не Рубенс, — и, заметив разочарованные лица собеседников, Яков Ильич утешил. — Зато она имеет историческую ценность. Я уже не говорю о том, что картина написана в семнадцатом веке, это полотно окутано туманом таинственности, с ней связано много загадочных событий.
Ребята, забыв про чай и варенье, затаив дыхание, слушали коллекционера.
— Карменсита, — Яков Ильич произнес имя, будто пробуя его на вкус. — Ко мне поступала отрывочная информация об этой женщине и картине. И мне удалось упорядочить сведения и создать связную историю.
— Карменсита на самом деле существовала? — пораженно воскликнула Юлька.
— Существовала.
Кирилл решительно вмешался в разговор и, не упуская ни одной подробности, рассказал о разгуливающем по квартире привидении.
Коллекционер ничуть не удивился. Он несколько раз провел рукой по лысине и задумчиво произнес:
— Даже не знаю, о чем для начала рассказать: о картине или о Карменсите?
— О Карменсите! — попросила Юлька.
— О картине! — одновременно с ней крикнул Кирилл.
Мальчик по-джентльменски уступил подруге, и Яков Ильич начал свой рассказ.
— Детство и юность Карменситы прошли под сумрачными сводами мадридского дворца, под строгим присмотром чопорных наставниц. Ее семья принадлежала к знатному, но обнищавшему дворянскому роду.
Когда Карменсите исполнилось двадцать лет, ее тетя Тереза взяла ее с собой во Францию. Девушка увидела Версаль, Лувр, блистательного «короля-солнце» — Людовика Четырнадцатого. Ее, воспитанную в большой строгости, поразила невообразимая роскошь, легкость нравов, разнообразие светских удовольствий. Жажда любви, почестей, богатства испепеляли ее.
К Карменсите посватался престарелый граф де Сен-Map, отвратительный толстяк с жирными губами, отвислыми щеками и скверным характером, но обладающий поистине громадным состоянием. Раздумывала она недолго, других претендентов на руку девушки, пусть и знатного происхождения, но не имеющей за душой ни гроша, не нашлось, и Карменсита ответила согласием. Она не имела ни малейшего желания возвращаться домой, к нищете, рваным простыням и тусклому, однообразному существованию.