Это сказано — для желающих проверить — на стр. 391–392 25-го тома, издание 4-е. И об этом же — о сведении платы всем должностным лицам до уровня заработной платы рабочего — снова и снова и дальше на стр. 392, и на стр. 393, и на 395–398, все о том, о «слугах общества», против кастового чиновничества; и на 406-й — о ненужности бюрократического аппарата «с особо привилегированным положением должностных лиц»; и на 423-424-й, и на 443-й, 444-й, 457-й. И на 458-й снова четко и недвусмысленно:
«…при социализме должностные лица перестают быть „бюрократами“, быть „чиновниками“. Перестают по мере введения, кроме выборности, еще сменяемости в любое время, да еще сведения платы к среднему рабочему уровню, да еще замены парламентарных учреждений „работающими, т. е. издающими законы и проводящими их в жизнь“».
Так Ленин излагает Маркса и излагает в убеждении, что иначе и быть не может при социализме.
Очень хорошие мысли, отлично изложенные. Очень верные теоретические положения. Не будем сопоставлять теорию с действительностью (средняя заработная плата рабочего сейчас по стране, согласно официальным данным, примерно 150 рублей в месяц; столько получают только низшие чиновники, от которых мало что зависит), когда-нибудь будет написана история трагикомических мучений с партмаксимумом, история безуспешных попыток хоть как-то сдержать или хотя бы прикрыть ненасытную жадность «должностных лиц». Когда-нибудь мы узнаем и сколько стоит стране аппарат управления. Сейчас нам не история важна, а то, что марксизм по иронии судьбы очень хорошо рассказал, как именно нужно устроить дела в советах, как нужно оплачивать выборных представителей народа, чтобы они выражали волю и интересы избирателей на деле, а не на словах.
Через полстолетия после смерти Ленина, в поездной полемике коммунист-пенсионер, неосторожно перед тем поведавший своим спутникам о своей многокомнатной квартире и о даче, так отбивался от упреков, что власти — «начальники», «хозяева», «коммунисты» (в рабочей среде в минуты откровенности эти слова идут, как синонимы, хотя употребляющие их никогда и не слышали о Джиласе) — живут богаче рабочих:
— А что? Вон торгаши сколько тянут и как живут? А наши руководители должны хуже жить?! Вы подумайте, до чего вы договариваетесь, — ответственные товарищи должны жить хуже какой-то продавщицы!
Он кипел искренним возмущением при мысли о такой возможности.
Коммунист-пенсионер был из тех, кто ни разу не пострадал при «культе», а сам отправлял на страдание других. Мысль о том, что его руководители (и он сам) должны жить не так богато, как воровка-продавщица, казалась ему кощунственной.
Да, иной раз и поверишь убежденным марксистам, что ничего страшнее их «подлинного» марксизма для нашей системы нет…
Позволю себе отступление.
Когда сейчас мы все с омерзением наблюдаем вокруг себя взяточничество, воровство, блат, кумовство — весь тот материальный разврат, который называется коррупцией, разложением, гниением, который мало кого не затронул, не запятнал хоть чуть-чуть, то мы не всегда набираемся смелости вспомнить точную нашу поговорку: «Рыба гниет с головы». Как может наша власть бороться с коррупцией, когда в любом районе и городе вы без особого труда обнаружит и специальную чистенькую комнату в столовой «для начальства», где и харч не тот, что в общем зале, и обслуга не та? Если везде «дефицитным» товаром в первую очередь снабжаются власти? Если власть имущие и члены их семей обеспечиваются лучшим жильем, в лучшем месте? Если со снабженцами существуют «особые» отношения? Это я беру повседневность, обыденные случаи, массовые, рядовые, несенсационные.
Избавиться от чумы коррупции можно — если не дать гнить голове, избранным носителям власти. Не уповать на их душевные качества, а именно не дать. Сразу от такой заразы избавиться трудно, но думаю, что заработная плата, равная среднему заработку по стране (или сохраняющая заработок данного человека до его избрания), полная гласность всех дел, постоянные конкурсы — перевыборы, независимый от власти судебный и прокурорский надзор (напомню — и прокурор, и следователи, и судьи, и руководители милиции должны быть выборные), контроль со стороны различных организаций и союзов жителей, свобода вероисповеданий, церковной проповеди и печати, — думаю, что это — и многое другое — в совокупности быстро вывело бы из нашего организма гниение.
Специального обсуждения потребует вопрос о том, стоит ли советам назначать исполнительную власть или они могут сочетать ее с законодательной. Вероятно, лучше эти власти не разъединять — это сократит и удешевит аппарат управления. Даже западная демократия иногда обходится без громоздких чиновничьих клоповников с многотысячными штатами, без теплиц геморроидального безделья и рассадников бюрократии, без раздутых министерств, ведомств, управлений, комитетов и т. п. Впрочем, здесь нужен опыт, нужны точные рекомендации науки, нужно участие и заинтересованность всего народа, нужно то его живое творчество, о котором мы столько слышим, но и только — слышим, так как на деле оно, это творчество, всячески подавляется.
В области экономической, хозяйственной реформы должны предусмотреть полную свободу конкуренции, соревнования всех известных форм собственности — при запрещении, разумеется, эксплуатации. Если человек сам или со своей семьей сможет и захочет что бы то ни было полезное производить и продавать — он будет иметь возможность производить и продавать. Он сможет брать у советов землю в аренду и обрабатывать ее, сможет открыть мастерскую, сможет подрядиться строить, стричь, ремонтировать, шить, сапожничать — и пусть берет за это столько, сколько ему заплатят. Должен быть, вероятно, введен один налог — подоходный, определяемый местными и центральными советами соответственно на общегосударственные и местные нужды.
Желающие смогут объединяться в артели, кооперативы — любой величины, для любой полезной деятельности: строительства домов, разведения пчел или цветов, прокладки дорог, выращивания бананов, издания книг или газет, сооружения кораблей, вездеходов, для варки мыла, хоть для освоения Луны.
Под управление советов перейдут промышленные предприятия, которыми сейчас — через бюрократию и технократию — управляет партия. Во главе предприятий советы смогут ставить наемных директоров, а у тех будет двойная отчетность — перед соответствующим советом, его нанявшим, и перед работниками предприятия, объединенными в профсоюзы. Видимо, предприятия постепенно станут во многих случаях коллективной, кооперативной собственностью тех, кто на них работает, чему будут, скорее всего, содействовать советы.
Таким образом, на равно законных основаниях в обществе будут действовать и индивидуальная, и кооперативная, и общенациональная формы собственности — без льгот и привилегий какой-либо одной форме за счет другой (впрочем, возможно, что в специальной поддержке и помощи станут нуждаться кооперативы). Каждая будет действовать на своем уровне, в своей сфере. Разумеется, понадобится четкое законодательство, ограждающее население от общественно вредных злоупотреблений в промышленности, вроде обмана покупателей, монополизации того или иного производства, спекуляции и т. п. Разнообразие форм собственности и позволит нашей экономике с наибольшей выгодой соединить преимущества личной предприимчивости, инициативы и изобретательности в сфере удовлетворения столь же разнообразных личных потребностей с преимуществами мощной национализированной индустрии, способной централизованно производить машины, станки и агрегаты, требующие для их создания объединенного труда многих и многих тысяч людей, сотен производств. Действительное планирование там, где оно реально возможно, и свободная личная инициатива везде, где она может обеспечить потребности населения — вот путь такого развития, при котором и люди довольны, и природа может охраняться, и из взаимоотношений людей устранены ненужные посредники.