Затуманенные глаза увидели достаточно страшную картину. Кожа оказалась натянутой, оголив наружу непонятное месиво.
Пульсирующая, в грязных разводах плоть мучительно ныла. Неужели ничего нельзя будет вернуть назад? И что тогда? Вызывать скорую, зашивать?
Мысли о порванной коже поднимали градус паники, заставляя погружаться в деконструктивные дебри. Осмотрев себя более подробно — крови не обнаружилось.
Время прониклось моей паникой, напоминая о долгом пребывании в ванной с включённой водой, которое может породить у близких подозрения с лишними вопросами.
Дотронувшись рукой до месива, я испытал новый прилив боли. Девственный фрагмент кожи, рождённый под занавесом наслаждения, совсем не привык к ласкам, воспринимая даже дуновение за остриё ножа. Мысль отмыться отпала самым естественным образом. Теперь я просто пытался вернуться к состоянию «до».
Каждая новая попытка вызывала болезненный приступ. На раз девятый кожа опустилась на привычное место, скрыв на время и боль. Что делать с этим дальше — было пока непонятно.
Описанная сцена неприятна даже на слух. Ещё бы. Мелкий парень, которому никто не объяснил элементарного устройства тела. А теперь я, точнее он (тот мальчик из далёкого прошлого) испытывает панический стресс.
Можно было обойтись и без таких подробностей, но тогда ни о какой полновесности картины не шло бы и речи. Тени всегда скрывают детали, которые чаще всего имеют центральное значение для понимания сути.
Выбора не было. Первоначальный страх спрятался, оставив о себе только смутное воспоминание. Проблема же осталась, перекочевав, правда, в раздел бытовухи, чем заняла мои мысли. Вполне неудивительная тенденция. Складывающийся педантизм, брезгливость и невозможность смириться с любой мелочью, которая «лежит не так» — тотчас погружали в раздрай, изрядно выматывая.
На следующий день, приблизительно в аналогичное время, я отправился в душ. Подобно солдату, отстранённо ступающему по бывшему полю битвы, я мужался изо всех сил. «Будет тяжело, — твердит про себя воин, — но я обязательно справлюсь» — думаю я. Да. Будет больно.
Средний напор воды. Умеренная температура. Никаких прелюдий. Остальные части тела подождут. Начинаю добровольную экзекуцию. Снова больно, но уже не так, как вчера. Причина в отсутствии возбуждения.
На этот раз удаётся полностью раскрыться. Часть меня в плохо пахнущем налёте. Сердцебиение усиливается, лицо краснеет. Дрожащей рукой мылю руку. Сейчас предстоит сделать то, что ещё долго будет отзываться в моих висках неописуемой болью.
Глубокий вдох. Заложенные уши. Шум воды на фоне. И мыльная рука, приземляющаяся ядерным грибом на пораженное место.
Очищение чаще всего — процесс болезненный. Каждая секунда — молчаливый крик. По щекам текут слёзы. Я продолжаю отмывать смрад с желанием искупить грех собственного невежества.
Это чистой воды опыт. Неподдельный. Искренний. Можно сказать: очередная черта, определяющая грубый переход.
«Нужно учиться на чужих ошибках» — говорят взрослые, не делясь этим «чужим». Логичней перефразировать в: «Учись на ошибках родителей», но их жизнь до статуса мама/папа умалчивается. Почему?
Стеснение говорить о естественных вещах? Страх, что ребёнок узнает что-то раньше положенного? Есть в таких опасениях толика смысла, но лучше рискнуть, чем вот так получать не просто опыт с оголённой нервной системой, а в буквальном смысле опыт, ради которого приходится резать себя по живому. И в чём тогда мудрость своевремия?
Продолжаю тихо плакать, продолжая начатое. К слову, результат оправдывает вложенный труд. Словно мазут, выработанный тизоновыми железами, застоявшаяся слизь не хочет просто так отлипать от нежной кожи.
Сцена борьбы продолжается не больше минуты, но какая это была минута — объяснять, думаю, не стоит.
Тёплая вода смывает остатки мыла, оголяя отмытый фрагмент. На этот раз кожа легко поддаётся, укутывая боль в свои объятия.
Маменька интересуется, почему у меня заплаканный вид, получая заготовленный ответ про попавший в глаза шампунь.
С того случая во мне произошли необратимые изменения, ставшие причиной отказа от устаревших форм своего поклонения. Вынужденно повзрослевший маленький человек отказался от прежних забав, научившись заниматься классическим удовлетворением, но с переменами ушло и что-то когда-то особенно цепляющее; Некое чувство волшебства и таинства остались позади для того человека, придвинув его на ещё один шаг к систематической жизни обычного подростка.