Последний день Помпеи. Последний день существования «Дома Фавнов». И с каждым годом в сердце и в разум врывались фрагменты бетонных плит, металлических прутьев, выстраивая панельку с тараканами, пьяными лицами и тупоугольным счастьем. Действие ради действия. Добро пожаловать в мир заводных механизмов.
Правильно ли прерывать повествование одного периода, перескакивая сразу на два года вперёд? Ответ на этот вопрос неоднозначный, где внимательному читателю подобный обрыв покажется элементарным недочётом, а человеку пишущему, переход не понравится исключительно из-за чужой руки, сделавшей этот самый прыжок.
Но ответьте мне вот на какой вопрос: стоит ли пачкать белые листы почём зря, даже если они электронные? Тем более, что дни последующих двух лет оказались не богаты на события.
Мне четырнадцать. Кудрявые локоны с парой седых волос. Неформальный внешний вид. Вызывающие большие «патрули», потершиеся джинсы с застиранным балахоном.
В «почтальонке» пачка сигарет с зажигалкой, блокнот для записей личных мерзостей, которые пока не кажутся игрой. Некоторые из сверстников рассказывают небылицы про то, как у них был первый секс. И хотя я догадываюсь, что эти лица говорят мне правду, но штамп чужого вранья помогает справиться с собственными неудачами.
На отдалённых (от реальности) частях головного пространства остались следы школы, посещавшейся только ради галочки. Прочие мысли спутались в стометровый клубок, вечно пытающийся затем быстро распутаться, только вот спешность напротив, затягивала узлы сильнее. В будущем такие придётся только резать.
На улице грязь. Немного снега. Замёрзшие коричневые ванны всё никак не хотят уходить. Я стою на общем балконе свечки, дрожащей рукой выводя очередной кривой стих. В пальцах левой руки, вместе с блокнотом зажата тлеющая сигарета.
Не так давно мне причудилась собственная судьба, где поэтический профиль неотрывно и любовно смотрел прямо в глаза. Я вдруг поверил, что злой бог выбрал мне про́клятую участь, решив наказать за нежную и трусливую душу.
Но также он создал и мерзкую погоду, благодаря которой я смог скрывать собственное уродство, печально думая о тёплых деньках, которые рано или поздно наступят. Тогда придётся бинтовать руку. Каждый год — одно и то же.
Человек, лишенный чувства такта снова вырисовывается в мыслях, представляясь мерзкой, такой естественной субстанцией. Он ничего не знает о Земле, а значит, не догадывается и о себе, как о части. Наши предки смогли создать для общества все условия для сохранения и продвижения, но цена была высока.
Групповое принуждение к усреднённой судьбе. Разве судьба — это механизм? Однозначно нет. Напротив. Алогичная композиция, не имеющая под собой предпосылок и почвы. И вот тут скрыта подсказка.
Кто-то один из святых, один из главных администраторов, если так можно выразиться, решил дать шанс людям. Раскидал всю нужную информацию по книге. Внимательно читай, да и только.
Весёлый шум эхом разносится в подъезде на десятом этаже. Я ставлю точку, возвращаясь к своей сегодняшней компании.
Парень семнадцати лет ошивается с такими малолетками, как мои одноклассницы. А я ошиваюсь с ними, потому как алкоголь по-другому не достать.
С. за свои малые годы умудрилась много чего попробовать. Учитывая возраст её парней, интимная жизнь идёт конвейерным путём. Эта девочка успела пристраститься к натуре и колёсам. Её смуглая кожа пока упруга и красива, но даже такой дурень как я понимает — это не навсегда, а употребляемое только ускоряет процесс.
С. выясняет со своим взрослым гопником отношения. Все мы уже прилично пьяны. Усаживаюсь на лестницу, закуриваю. Вторая одноклассница подходит ко мне слишком близко. Её голова нависает над моею. Чувствую несвежее дыхание. Она просит подкурить.
Моя рука неловко чиркает барабан. Выскочившее пламя цепляется за длинные волосы Л… Девочка взвизгивает. Начинает пахнуть жжеными волосами. Мне страшно, но в тоже время ощущается прилив радости. Покорно отдаюсь смеху.