Зигурд присел рядом с Бергманном и выдернул кляп из его рта.
— Мерзавец! Ты поплатишься за свое предательство! — с ненавистью выплюнул тот.
— Генерал в курсе моего побега?
— Да! И он выпотрошит тебя заживо, когда поймает!
— Он знает, куда именно ты поехал?
Тот молчал.
— Не советую меня злить, — Зигурд проникновенно взглянул майору в лицо и достал из-за голенища нож. Он поднес лезвие к паху Бергманна и легонько вдавил острие в самую драгоценную часть его тела.
— Нет, — выдавил майор, злобно сверкая крысиными глазками. — Не знает.
— Хорошо, — сказал хейдеронец и вновь заткнул ему рот.
— Выдвигаемся! — скомандовал он своим спутникам, и они отправились в дорогу.
18. Утро
Полная луна заливала широкий тракт серебристым сиянием. Беглецы заранее обвязали тряпками копыта лошадей и скакали почти бесшумно, а заслышав приближение других всадников, съезжали на обочину, прятались за деревьями и пережидали пока те проедут мимо.
Ночь миновала без происшествий, а под утро путники разбили лагерь на лесистом холме, откуда хорошо просматривалась дорога. Легкие облака озарились розоватым светом восходящего солнца, а золотистые лучи пробивались сквозь деревья, и разгоняли густой клубящийся между ветвей туман. Себастьян отправился за топливом для костра, а Зигурд принялся устанавливать палатки.
— Скилик, почисть овощи для супа! — попросил он Доминику, сидящую без дела на поваленном дереве.
— Я? — удивилась она.
— А кто? — поинтересовался он, накручивая веревку на вбитый в землю колышек. — Ты видишь здесь ораву слуг?
— Но…
Наемник повернулся к ней.
— Что?
— Я не умею, — пролепетала она.
Зигурд закатил глаза.
— Это очень просто. Берешь нож — и чистишь. Давай!
Доминика тяжело вздохнула, кручинясь о своей печальной судьбинушке. Ей никогда еще не приходилось заниматься такой грязной работой! Она брезгливо взяла в руку круглую картофелину с сероватой шершавой кожурой и неуверенно провела по ней ножом, двигая его от себя. Лезвие тут же соскочило и вонзилось ей в указательный палец.
— Ай! — взвизгнула она, в ужасе уставившись на кровь, обильно потекшую из пореза.
Зигурд оглянулся.
— Черт побери! Погоди, я сейчас перевяжу!
Он достал из седельного мешка небольшую шкатулку с инструментами для оказания первой помощи, оторвал кусок бинта, взял небольшой пузырек и зубами вытащил из него пробку. Доминика почувствовала разлившийся в воздухе крепкий запах алкоголя.
Хейдеронец опустился рядом с ней на колени.
— Давай сюда свой палец! — скомандовал он.
Она протянула руку, и он капнул на порез несколько капель спирта. Ранка сильно защипала, и Доминика поморщилась от боли. Зигурд аккуратно обмотал палец бинтом, надорвал его концы и связал их между собой, чтобы закрепить повязку.
Взгляд Доминики упал на склонившееся над ее рукой лицо, и сердце учащенно забилось. Утреннее солнце играло в темно-русых волосах хейдеронца, выразительные брови были сдвинуты к переносице, а чувственные губы — плотно сжаты. Ее странно взволновала его близость, она сидела замерев, боясь пошевелиться, ощущая, как щеки горят от смущения.
Зигурд завязал края бинта на узел, но не спешил выпускать ее маленькую ручку из большой, теплой ладони. Он поднял на Доминику взгляд, и она утонула в его светло-серых глазах.
Он медленно и нежно провел большим пальцем по внутренней стороне ее ладони, как будто оставляя на коже пылающий след. Доминика оторопела, у нее перехватило дыхание. По руке как по фитилю пробежала искра, заставив все тело лихорадочно вздрогнуть.
Их пальцы переплелись. Зигурд поднес ее кисть к своему лицу, и горячее дыхание обожгло ей ладонь. Кончики ее пальцев прикоснулись к жесткой щетине, и Доминика невольно погладила его по щеке. Он судорожно вздохнул и мягко поцеловал ее ладонь, смотря ей в глаза неотрывным пронзительным взглядом.
Она, затаив дыхание, заворожено уставилась на чуть приоткрытые губы и медленно провела подушечкой пальца по шраму, пересекающему его рот. Тело наполнилось жаром, и она неосознанно подалась вперед, чувствуя, что ее неудержимо тянет к нему, и что какая-то непреодолимая сила толкает упасть в его объятия.
Внезапно раздался шорох кустов. Они резко отпрянули друг от друга, словно застигнутые на горячем преступники. На поляне показался Себастьян с большой охапкой хвороста. Пунцовая Доминика с дико бьющимся сердцем склонилась над грудой овощей, а Зигурд принялся вбивать в землю следующий колышек.