Провал. Темнота.
Шорох листьев. Шаги. Чей-то голос: «Еще дышит. Живой».
В следующее мгновение лицо Зигурда стало прежним — спокойным и бесстрастным.
— Они умерли, — коротко сказал он.
— Мне жаль, — сочувственно промолвил Себастьян.
— Спасибо.
6. Желание
Два года спустя.
Стояла теплая летняя ночь, в небе светила полная луна, а воздух был напоен сладким благоуханием жасмина. Особняк, где жили студентки мирсадинской академии, окружал высокий каменный забор, в нескольких местах перемежающийся вставками из гнутых чугунных прутьев.
Если юноши, обучавшиеся в академии, пользовались относительной свободой и могли беспрепятственно выходить в город, то девиц берегли пуще зеницы ока. Себастьян, как родственник, имел право навещать Доминику раз в неделю, но эти встречи всегда проходили под неусыпным надзором строгих наставниц, и это никоим образом не устраивало влюбленную парочку.
— Себастьян? — прошептала Доминика, подходя к решетчатой ограде сада.
— Я здесь, — раздался голос кузена, и с другой стороны забора показался мужской силуэт. За прошедшие два года из худощавого юноши Себастьян превратился в высокого и крепкого парня.
Доминика протянула руки сквозь прутья, и он взял ее ладони в свои.
— Я скучал по тебе!
— Я тоже!
Себастьян поцеловал ее руку и прижал к своей щеке. Она нежно погладила его по гладко выбритой коже.
— Никто не видел, как ты уходила? — спросил он.
— Надеюсь, что нет. Я подлила снотворное в чай этой карге — госпоже Адан. Надеюсь, она проспит до утра.
— А остальные?
— Она сегодня одна на дежурстве. А девчонки все спят.
— Им ты тоже подмешала снотворное?
Доминика тихонько рассмеялась.
— Нет. Того флакончика, что ты достал, едва хватило для Адан.
— При ее габаритах я боялся, что и этого не хватит, — улыбнулся Себастьян.
— Да уж. Как мне надоело в этой тюрьме! Сплошная зубрежка и никаких развлечений! — пожаловалась Доминика.
— Моя бедняжка! — кузен нежно погладил ее по щеке. — Ничего, осталось всего полгода, а потом мы, наконец, поедем домой!
Повеял свежий ветерок. В кустах громко застрекотала цикада.
— Поцелуй меня, что ли! — потребовала Доминика.
— Иди сюда! — Себастьян просунул руки сквозь решетку и притянул кузину к себе.
Их губы коснулись друг друга нежно и легко, как взмах ресниц, как дуновение ветерка. В кустах жасмина раздалась переливистая трель соловья, глубокая и чистая, как звон серебряного колокольчика. Поцелуй стал более страстным, более настойчивым, желание распалялось в их юных телах. Они тяжело дышали и жадно обнимались, тесно прижимаясь друг к другу сквозь чугунные прутья ограды.
Себастьян распустил шнуровку корсажа, расстегнул пуговицы на блузке и выпустил на волю ее нежные груди и накрыл их ладонями.
— О, боже, Доминика, ты сводишь меня с ума, — простонал он.
Она схватилась за ограду и крепко прижалась к ней так, что ее грудь оказалась снаружи. Себастьян опустил голову и втянул в рот сосок, посасывая его то нежно, то сильно. Доминика тихо застонала, ее ноги ослабли. Она практически повисла на заборе, цепляясь за решетку, а чугунные прутья холодили ее обнаженную кожу. Кузен ласкал ее, а она томно извивалась и судорожно сжимала бедра, кусая губы, и с трудом сдерживая стон.
Летняя ночь обволакивала их густым теплом, слегка обдувая прохладным ветерком, напоенным восхитительным ароматом цветущего жасмина.
Себастьян задрал ее юбку, приспустил шелковые панталоны и опустил ладонь ей между ног.
— Какая ты мокрая. Я хочу тебя!
Он скользнул пальцами по влажной плоти и попытался проникнуть внутрь.
Доминике вдруг стало немного больно и очень стыдно.
— Не надо! — прошептала она и отодвинулась от кузена.
— Доминика, пожалуйста! Я с ума схожу!
— Прости, Себастьян, я не готова!
— Но почему?
— Давай не будем… заниматься такими вещами до свадьбы.
Себастьян огромным усилием воли отстранился от нее, тяжело и прерывисто дыша. Он сделал несколько глубоких вдохов и провел ладонями по лицу, пытаясь взять себя в руки.
— Понимаю. Это ты прости меня, — наконец сказал он, прикрыл ее грудь воротом блузки и нежно поцеловал ее губы. — Я буду ждать сколько угодно, моя милая.
— Спасибо! — ответила Доминика — Я люблю тебя!
7. Бал
Шесть месяцев спустя.
Форталеза стояла на ушах. Слуги, служанки, лакеи и горничные сбились с ног, выбивая ковры, натирая паркеты и полируя серебро в десятках городских особняков, спешно готовя их к приезду хозяев. По случаю восемнадцатилетия Доминики Белличини в княжеском дворце готовился грандиозный прием. Если верить слухам, то на этом пышном мероприятии также объявят помолвку молодой красавицы с наследником престола. В столицу съехалась почти вся высшая знать Монтерры, даже те ее представители, которые круглый год проводили в своих загородных имениях, предпочитая просторы зеленых лугов и прогретых солнцем виноградников тесным городским улочкам.