Доминика невольно передернула плечами и попыталась отстраниться.
— Пожалуйста, не надо, — прошептала она.
— Почему? — спросил Себастьян, и принялся покрывать ее шею легкими поцелуями.
Доминика использовала свой излюбленный аргумент:
— Потому что мы еще не женаты!
Себастьян замер, затем вдруг резко развернул ее к себе.
— И что с того? — с неожиданной злостью спросил он. — Я не виноват, что у меня украли документы! Сколько еще я должен терпеть?
Доминика не нашлась что ответить, и удивленно посмотрела на него.
— Мы уже столько лет вместе! — с жаром продолжал Себастьян. — Неужели ты мне до сих пор не доверяешь? Я люблю тебя и женюсь сразу, как только смогу!
— Нет, пожалуйста…
Карие глаза юноши потемнели от гнева.
— Сколько можно меня мучить? Я мужчина, мне это нужно! — воскликнул он, схватил ее за вырез рубахи и рванул его на себя. Тонкая ткань угрожающе затрещала.
— Отпусти меня! — выкрикнула Доминика и изо всех сил залепила ему пощечину.
Себастьян резко отпрянул от нее, весь красный, тяжело дыша. Оплеуха отрезвила его. Он ошарашено уставился на невесту.
— Прости, любимая, не знаю, что на меня нашло, — виновато пробормотал он.
Доминика смотрела на него глазами полными слез. Себастьян обнял ее.
— Клянусь, я буду ждать сколько угодно. Прости меня!
Когда за ним захлопнулась дверь, Доминика упала на постель и зашлась в горьких рыданиях. Ей было невыносимо стыдно. Она тонула в этой лжи, вязла в липкой паутине предательства. Она не хотела обманывать Себастьяна, но была не в силах противиться страсти к Зигурду. Хейдеронец был нужен ей как воздух, она сходила по нему с ума. Но и бросить кузена она не могла, не имела права предать их многолетнюю дружбу, не могла осквернить память родителей, которые благословили их на брак.
Все это было выше ее сил, и единственное, что ей оставалось — лишь уткнуться носом в подушку и заливать ее горючими слезами.
***
Доминика и Себастьян стояли у коновязи «Синего Кубка», дожидаясь, пока Зигурд оседлает лошадей и погрузит на них сумки с пожитками. У входа в таверну располагался деревянный стол, за которым трапезничала пара обывателей, наслаждаясь прекрасным солнечным утром. Трактирщик с перекинутым через локоть полотенцем прислонился к дверному косяку и обменивался с посетителями свежими сплетнями.
До кузенов донесся отрывок их разговора.
— Слыхали? — спросил кабатчик. — Кончини-то нашли в канаве с перерезанным горлом!
— Что, правда? — удивились его собеседники.
— Ага, — позлорадствовал хозяин. — Допрыгался наш кузнечик!
— Хм… и поделом ему! — сказал один из посетителей.
— Он уже всех достал, — поддакнул второй.
Трактирщик наклонился к столу и заговорщицки понизил голос.
— А самое интересное знаете что?
— Что? — полюбопытствовали завсегдатаи.
— Говорят, что его стручок отрезали и забили ему в глотку, — хохотнул хозяин.
— Ха-ха-ха! Не бреши! — недоверчиво рассмеялись обыватели.
— Зуб даю! — поклялся трактирщик. — Стражники так и рассказывали, лежит, дескать, в канаве, штаны спущены, и хер между зубов торчит.
— Во дела! — покачали головами клиенты.
Доминика и Себастьян с подозрением уставились на Зигурда, припомнив недавний инцидент за карточным столом. Но тот спокойно продолжал седлать лошадей, олицетворяя собой саму невинность, а взгляд его светло-серых глаз был чист и прозрачен, как у младенца.
***
На небе было ни облачка, солнце ярко освещало бескрайние поля, ухоженные виноградники и особняки под красной черепицей, окруженные кипарисовыми рощами. Дальние холмы тонули в золотистой дымке нагретого воздуха, напоенного пением птиц и жужжанием насекомых. Путники проскакали весь день, всего лишь раз остановившись на обед в придорожной харчевне.
К вечеру они разбили лагерь на берегу реки, неспешно несущей свои воды по лесистой долине между зеленых холмов. После ужина Себастьян заступил на вахту, а Доминика отправилась в свою палатку.
Среди ночи девушку разбудил тихий шепот:
— Скилик! Ты спишь?
Она узнала голос Зигурда, и ее сердце бешено застучало.
— Нет, — прошептала она в ответ. — А что случилось?
— Пойдем купаться! — предложил он.
— Купаться? — удивилась она, откидывая одеяло и садясь на подстилке.
— Ага, — он протянул ей руку, и она вложила в нее свою ладонь.
Доминика выбралась из палатки. Стояла тихая лунная ночь. Теплый воздух был напоен ароматом цветов и стрекотанием цикад. Зигурд крепко обнял ее.
— Как я соскучился! — он сильно, до боли стиснул ее плечи.
— Я тоже, — прошептала она, жадно прижимаясь к его груди.
— Идем! — он взял ее за руку и повел за собой.
Доминика опасалась, что Себастьян может проснуться и застать их на горячем, но ей безумно хотелось побыть с Зигурдом наедине и заняться с ним любовью. Они вышли на пологий берег. На небе сверкала бриллиантовая россыпь звезд, а лунное отражение причудливо искрилось в темной воде. Тихо плескалась река, в кустах распевал соловей, а плакучие ивы что-то шептали нежному ветерку.
— Подними руки! — попросил Зигурд и стащил с Доминики ночную рубаху.
Серебристый свет мягко выхватил из темноты плавные изгибы ее стройного тела. Зигурд на мгновение оцепенел, завороженный ее красотой, затем притянул ее к себе и жарко поцеловал. Доминика изо всех сил прижалась к нему, наслаждаясь вкусом его чувственных губ и ощущая, как горячо и влажно становится у нее между ног.
Наконец Зигурд оторвался от нее и шумно втянул воздух, будто выныривая на поверхность после затяжного погружения.
— Погоди, — простонал он, — еще чуть-чуть, и купаться мы сегодня не будем.
Доминика игриво улыбнулась и расстегнула ворот его рубахи.
— Ну уж нет! Раз собрались купаться — значит, будем купаться.
Она стащила с него сорочку и зарыла пальцы в жесткие волосы на мускулистой груди, жадно прильнула к нему, и с упоением вдохнула терпкий запах пота, смешанный с горьким дымом костра.
Он накрыл ее ладони своими.
— Хватит соблазнять меня, развратная девчонка! Идем скорее в воду!
Зигурд снял с себя оставшуюся одежду, взял Доминику за руку, и они вошли в реку. Ее ступни погрузились в мягкий песок, а после душной палатки было так приятно окунуться в освежающую воду. Доминика поплыла, наслаждаясь прохладным течением, которое нежно обволакивало тело, смывая усталость и унося прочь все тревоги. Зигурд плыл рядом с ней, рассекая поверхность сильными движениями рук и вздымая снопы брызг, сверкающих в лунном сиянии.
Напряжение покинуло уставшие мышцы Доминики, а тело стало легким и расслабленным. Она легла на спину и подняла глаза, любуясь созвездиями на черном бархате неба. Зигурд взял ее на руки — она казалась совсем невесомой. Ее груди с темными сосками соблазнительно выступали из воды, он не удержался и принялся ласкать их теплой ладонью.
— Я хочу тебя! — шепнул он ей на ухо.
— И я тебя, — ответила Доминика, крепко обнимая его за шею.
Он поцеловал ее, сначала нежно и трепетно, а затем — все жарче и сильнее. Кончиком языка он приоткрыл ее губы и настойчиво проник внутрь. Доминика обвила руками его плечи, жадно отвечая на поцелуй, ее дыхание стало тяжелым, она постанывала от удовольствия.
Зигурд вынес ее на берег. Дрожащие капли серебристо мерцали на ее гладкой коже. Доминике стало немного холодно, и она тесно прижалась к теплой груди любимого.
Он бережно положил ее на шелковую траву и опустился рядом. Она перекатилась на бок, прильнув спиной к его горячему телу.
Зигурд поцеловал ее в висок и тихо спросил:
— Ты меня любишь?
— Да! — прошептала она.
— Моя Скилик! — выдохнул он и коснулся ее шеи жаркими губами.
Ладонь возлюбленного пробежалась по ее бедру, скользнула по крутому изгибу талии. Кожа Доминики покрылась мурашками, она прогнулась назад, еще крепче прижимаясь к нему спиной. Он нежно сжал ее ягодицы. Она повернула к нему голову, и он приник к ее губам страстным поцелуем. Его рука легла на ее грудь, возбуждающе поигрывая набухшим соском.