Краем уха она слышала, что кузен вернулся в Монтерру и возглавил там наступление на остатки хейдеронских войск. Надо бы почитать газеты, чтобы узнать побольше новостей, но из-за кучи заказов и забот о ребенке у нее совершенно не оставалось на это времени.
Вот уже показался дом, но тут проснулась Бьянка и что-то недовольно залепетала, елозя коротенькими пальчиками по пухлому личику. Сюзанна наклонилась к коляске и принялась поправлять на девочке сбившийся чепчик, а Доминика остановилась рядом, рассеянно глядя по сторонам.
«Сегодня еще столько дел! — подумала она. — Нужно заказать Лукасу пару сотен листовок для «Красной туфельки» и с десяток проспектов для «Бокала и свечи», затем встретиться с заказчиком по поводу нового портрета… "
Ее взгляд машинально скользил по двору. В палисаднике уже вовсю цветут тюльпаны. Неплохо бы нарисовать их на следующем плакате… Соседка вышла из подъезда, волоча на поводке свою визгливую болонку. Опять, небось, нагадит на газон!.. Какой-то мужчина стоит у входа… наверное, ждет кого-то…
Доминика отвернулась.
«… встретиться с заказчиком по поводу портрета…»
Вдруг она оцепенела. Волна жара прокатилась по жилам, захлестывая ее с ног до головы.
Неужели?
Она резко повернулась к незнакомцу. У нее перехватило дыхание.
Не может быть!
Сердце бешено заколотилось, кровь застучала в висках.
Нет, этого не может быть!
Их глаза встретились. Она застыла на месте. По телу пробежала дрожь, в горле пересохло…
Она сделала шаг. Весь мир вокруг нее исчез, остались только эти серые глаза. Его глаза. Он шагнул ей навстречу. Доминика не верила своему счастью. По лицу побежали горячие слезы.
Еще один шаг. Вот он, так близко. А вдруг это сон? Вдруг он исчезнет, как только она коснется его! Ведь он ведь всегда исчезал в ее снах, растворяясь в черной пустоте.
Еще один шаг. Он шел к ней навстречу, неотрывно глядя на нее. Ее родной. Любимый. Зигурд.
Их разделял последний шаг. Оба замерли в нерешительности. По их щекам катились слезы. Время замерло застывшим янтарем.
Последний шаг.
Зигурд распахнул ей свои объятия. Ее руки обвились вокруг его шеи. Он крепко прижал ее к себе, оторвал от земли, закружил. Она повисла на нем, покрывая поцелуями его лицо.
— Скилик! Любимая! Ненаглядная! Моя девочка! Моя красавица!
От рыданий Доминика не могла произнести ни слова, и как одержимая вцепилась в его плечи, словно боясь, что он исчезнет. Зигурд судорожно гладил ее по спине, по волосам, торопливо целовал ее щеки, губы, глаза. Они были не в силах оторваться друг от друга. Волна счастья накрыла их с головой, заставляя плакать, смеяться и что-то неразборчиво шептать друг другу на ухо.
Сюзанна ошеломленно смотрела на них, до слез растроганная этой картиной. Когда влюбленные, наконец, смогли разомкнуть объятия, и Доминика повернула к ней сияющее лицо, нянька поразилась безбрежной радости в ее глазах. Никогда еще она не видела свою хозяйку такой красивой и такой счастливой.
Сюзанна подошла к ним, толкая перед собой коляску. Зигурд потрясенно взглянул на ребенка, и перевел вопросительный взгляд на возлюбленную. Она чуть кивнула ему, не в силах сдержать широкую улыбку.
Он нерешительно подошел к коляске, присел перед ней на корточки, осторожно коснулся пухленькой ручки. Крохотные беленькие пальчики цепко ухватились за его палец. Малышка серьезно взглянула на отца светло-серыми глазками, и вдруг ее мордашку осветила беззубая улыбка. К его горлу подкатил ком. Теперь у него есть дочь! Теперь у него есть две самые любимые девочки на свете!
***
Бьянка, сытая и довольная, мирно спала в детской, Сюзанна присматривала за ней, а Зигурд и Доминика наконец-то остались наедине.
Они вошли в спальню. Повисло неловкое молчание. Доминика столько мечтала об этом моменте, так часто видела его во снах, но сейчас она просто не знала, что сказать. Ее охватило смущение. Слова, признания… все казалось лишним и неуместным. Прошло так много времени с тех пор, как они расстались на горной тропе. Столько всего произошло. Она изменилась. Повзрослела.
Как же она настрадалась в разлуке с ним! Она глушила в себе эту боль, жила, как в тумане, а сейчас этот туман будто развеялся, и показалось яркое солнце, такое яркое, что она боялась ослепнуть. Ей стало страшно от нахлынувших чувств. Она привыкла подавлять их, она как будто вся онемела, а теперь вдруг начала пробуждаться, и в нее словно вонзились тысячи обжигающих игл. Она заточила свое сердце в ледяной кокон, а теперь он стремительно таял, обнажая пульсирующую кровоточащую плоть. Она испугалась, что ей вновь придется пережить эту боль, и ее израненная душа не выдержит нового удара. Так стоит ли заново все начинать?
Зигурд подошел к ней и просто взял ее руки в свои. Доминика взглянула в его глаза, серые и чистые, как горный ручей, и все сомнения разом отступили. Ее будто окутало ласковым теплом, а душа наполнилась спокойствием и уверенностью. Она поняла, что по-прежнему любит его. Рядом с ним у нее все будет хорошо! По щекам потекли слезы, колени подогнулись, и она села на шелковое покрывало, не в силах больше удержаться на ногах.
Зигурд опустился на ковер рядом с ней и уткнулся носом в ее колени.
— Скилик, прости меня, пожалуйста, — выдохнул он. — За все, что тебе пришлось из-за меня пережить.
Она склонилась над ним, прижалась к макушке, и жадно вдохнула запах его волос. Любимый. Единственный. Ее мужчина. Ее судьба.
Да как она могла вообще в чем-то сомневаться?
— Это ты меня прости, за то, что я была такой дурой. Надо было сразу остаться с тобой.
Он поднял голову и пронзительно взглянул на нее. Доминика провела рукой по его щеке, осторожно касаясь пальцами подживших ссадин. Он казался таким бледным, таким измученным, ее сердце сжималось от любви к нему. Он накрыл ее ладони своими, зарылся в них лицом.
— Скилик… — прошептал он одними губами. — Моя Скилик.
…Зигурд исступленно целовал ее маленькие кисти и тонкие запястья. Он не мог поверить в то, что нашел ее! Что она жива, и по-прежнему любит его, что никто не стоит между ними, что это не сон, и в следующий миг он не проснется в ледяной пустоте, снова сбивая в мясо кулак о холодную стену.
— Иди ко мне! — попросила Доминика.
Он поднялся с ковра и сел рядом с ней. Взмах пушистых ресниц, омут янтарно-зеленых глаз — в эти глаза он влюбился в первый же миг, как только увидел ее четыре года назад. Манящие губы приоткрылись, нежные руки обвились вокруг его шеи. Он притянул ее к себе и поцеловал жарко, ненасытно, упоительно. Она сводила его с ума. Он так скучал по ней! Наконец-то он снова чувствовал себя живым!
— Скилик… Любовь моя…
Он расстегнул верхние пуговки ее блузы. Как бы он хотел одним махом сорвать с нее всю одежду!.. Но он не торопился. Им некуда спешить. Теперь у них впереди вся жизнь. Губы невесомо коснулись ямочки у основания шеи, пальцы пробежались по изящным ключицам.
— Как ты прекрасна!
— Я люблю тебя!
Доминика запрокинула голову, он бережно отодвинул шелковистые пряди и принялся покрывать поцелуями прохладную шею, упоенно вдыхая аромат ее волос.
Его рука скользнула ниже. Мешала блуза. Он расстегнул еще несколько пуговиц и обнажил ее грудь. Красивую, налитую, с темными, соблазнительно торчащими сосками. Возбуждение захлестнуло его с головой. Он до безумия хотел ее. Самая желанная, самая прекрасная. «Моя женщина. Только моя!»
Нет, он больше не может ждать! Путаясь в застежках, Зигурд стащил с нее одежду, а Доминика помогла раздеться ему. Она предстала перед ним манящая, чувственная, великолепная в своей первозданной наготе. Он любовался ею, не в силах отвести взгляд. Она откинулась на постель, и смоляные волосы разметались по белоснежной подушке. Его руки и губы заскользили по бархатной коже. Доминика выгибалась и тихо стонала, жадно подставляясь под его ласки.
Его поцелуи спустились к животу. По бокам, ниже пупка, он увидел узор из багровых штрихов, которого не было раньше. Она выносила его дитя, и материнство оставило следы на ее теле. Его губы с трепетной нежностью коснулись каждого шрамика. Он обожал ее больше, чем когда бы то ни было… Его жена. Его богиня.