— И смотри, больше не испытывай меня на прочность. В следующий раз я не буду таким добрым, как сегодня.
До "Альпиниста" Майкл Ричардc шел пешком, так как ни одного такси по дороге не попалось. Заснул он уже под утро безмятежным, крепким сном человека, добросовестно проделавшего тяжелую, но нужную работу.
Проснувшись в десять утра, Ричардc почувствовал, что выспался, но продолжал лежать с закрытыми глазами, размышляя, с чего начать день. Прямая линия в поисках похитителя зашла в тупик со смертью Дэвида Пиркса. Можно было, конечно, попробовать разработать его знакомства в Стоунвилле, но сомнительно, чтобы это дало желаемый эффект. Скорее всего, его местный сообщник не афишировал их связи, так что выйти на него будет очень трудно, а может быть, и вообще невозможно. Нужно искать другие пути выхода на организатора похищения. Самый короткий, по-видимому, ведет через картину Дега. Фред Дэвис утверждает, что почти никто в городе не видел эту картину, так как она висела в комнате дочери, и уж наверняка никто не знал, что это подлинник. Возможно, следы тянутся в Мильтаун, штат Джорджия, откуда Дэ-висы приехали в Стоунвилл двенадцать лет назад? Да, поиски надо начинать со старых знакомых Дэвисов!
Предварительно созвонившись, в половине двенадцатого Ричардc уже сидел в гостиной красивого красно-белого дома Дэвисов, построенного в настоящем викторианском стиле. Очень широкое, почти во всю стену окно выходило на газон перед домом. По нему кругами носился ошалевший от солнца и погони за стрекозами светло-коричневый коккер-спаниель, подметая траву длинной шерстью, свисающей с боков. Фред Дэвис мрачно проводил собаку взглядом и неохотно сказал:
— Раньше Бэт и Сэди играли с ним. Теперь дочь не выходит из своей комнаты, а Бэт ... — Он скрипнул зубами, отвернулся от окна и уставился на детектива повлажневшими глазами. — Спрашивайте, о чем вы хотели узнать, лишь бы это помогло найти второго негодяя.
— Вы уже знаете, что вчера мы нашли тело человека, похитившего вашу дочь?
— Да. Мне звонил шеф полиции и все рассказал, но он считает, что у этого, как его? . .
— Дэвида Пиркса.
— У этого Дэвида Пиркса должен быть сообщник в нашем городе. Вы же читали то письмо ...
— Да, мистер Дэвис, я тоже считаю, что в этом деле замешан кто-то из местных, но вы ведь утверждаете, что никто в Стоунвилле не знал о картине. Значит, надо искать еще одного человека, третьего, того, кто о ней знал. Расскажите мне, пожалуйста, все, что вы сами знаете о картине: ее историю, как и когда она появилась в вашем доме, где висела прежде, когда вы жили в Джорджии, кто тогда знал о ней, словом, расскажите все, что вы о ней знаете и помните.
— Это портрет бабушки моей жены. Ее звали Катрин Кураж, она была француженка, балерина и, если верить портрету, очень хороша собой. Черные, горящие глаза, гордая посадка головы, длиннющие густые ресницы и роскошные черные волосы. Дега вообще-то не портретист, если вы знаете, но, согласно семейному преданию, Катрин Кураж была его подругой. Он был молод, влюблен и написал ее портрет. Роман их был бурным, но кратковременным из-за несносного характера Катрин. Она была невероятно ревнива и мстительна, как неаполитанка. Бедный Дега просто опасался за свою жизнь. А свой цортрет Катрин подарила дочери, а та — своей дочери.
— Элизабет?
— Э-э ... нет, ее старшей сестре Мери. Она умерла двенадцать лет назад, и картина перешла к Элизабет. Теперь, если она найдется, то будет принадлежать моей дочери Сэди. Это уже стало чем-то вроде семейной традиции передавать портрет по женской линии. Ведь его рассматривали как семейную реликвию, а не как материальную ценность. Хотя, конечно, в последние годы стоимость картины очень возросла.
— Вы оценивали ее?
— Да, месяца два назад жена возила картину в Нью-Йорк, и эксперты оценили ее примерно в полмиллиона долларов. Правда, при продаже через аукцион, такой, как Сотби, цена может даже возрасти.
— Вы хотели продать картину? В связи с чем вы оценивали ее?
— Да, Элизабет всерьез подумывала о том, чтобы продать портрет и купить большой участок земли с домом в Ки-Уэсте, во Флориде. Она отдыхала там несколько раз, и местность и климат ей очень понравились. Мы здесь двенадцать лет уже живем, но Элизабет так и не привыкла к Стоунвиллу. Она ведь родилась и выросла на Юге, и здешний климат действовал ей на нервы.
— А как вы отнеслись к ее идее?
— Это вы насчет переезда во Флориду?
— Нет, насчет продажи картины.
— Честно говоря, мне было бы все равно, но дочь о продаже даже слышать не могла. Она ее очень любит, свою Катрин — так она называет портрет. Когда Сэди была совсем маленькая, мы еще тогда жили в Мильтауне, портрет висел в гостиной. Так вот, Сэди нельзя было уложить в постель, пока она не пожелает спокойной ночи Катрин. Поэтому, когда мы переехали в Стоунвилл, то картину сразу повесили в комнату дочери.
— А у вас не осталось хотя бы фотографии портрета Катрин?
— Нет, мы об этом как-то не подумали. Никто ведь не предполагал, что так случится. Но я могу вам показать другой портрет — лицо очень похоже на Катрин.
Фред Дэвис вышел из комнаты, слышно было, как он поднимается на второй этаж по скрипучей лестнице, потом наверху послышались невнятные голоса, и через минуту он спустился в гостиную, неся в руках небольшой квадратный кусок картона размером фута полтора на полтора с прикрепленным к нему белым листом. На листе бумаги акварелью был написан портрет юной смуглянки с большими черными глазами, глядящими внимательно и твердо прямо перед собой. Округлый подбородок с ямочкой посередине был чуть тяжеловат, но в целом лицо было настолько красивым, что Ричардc невольно залюбовался им.
— Кто это? — спросил он после минутного молчания.
— Это моя дочь Сэди. Автопортрет, — с гордостью отозвался Дэвис, довольный произведенным на гостя впечатлением. — Даже странно, что она так похожа на свою прабабку, тем более что ни ее мать, ни бабушка не были похожи на нее. У Сэди даже ямочка на подбородке такая же, как у Катрин. Хитрая вещь эти гены, раз такое сходство может проявиться через два поколения.
— Как она себя чувствует сейчас?
— Сэди? Молчит, почти не разговаривает со мной и все время проводит у себя в комнате наверху — рисует акварелью. Ее преподаватель в изостудии прочит дочери большое будущее. Правда, считает, что ее, картинам не хватает темперамента, экспрессии. А я думаю, что характер Сэди еще может проявиться с годами. Лишь бы эта история не очень сильно на нее повлияла. Доктор Томпсон заходил сегодня утром, беседовал с Сэди. Он считает, что она постепенно полностью оправится от пережитого потрясения. Дай-то Бог!
Ричардc продолжал любоваться автопортретом Сэди Дэвис. Потом попросил:
— Можно я возьму его с собой? Надо сделать с него фотоснимок, размножить его и разослать всем крупным коллекционерам и торговцам живописью.
— Не хотелось бы отдавать его — как бы Сэди не разволновалась. Этот автопортрет теперь висит у нее в комнате там, где раньше висел портрет Катрин. — Фред Дэвис задумался, потом лицо его прояснилось: — Как же это я сразу не сообразил? Есть же простой выход. Если вам нужна просто фотография, то мы можем сделать ее прямо здесь и сейчас. У меня есть "поляроид", и я его только на прошлой неделе заправил.
Ричардc с сомнением посмотрел на нависающий над окном широкий балкон второго этажа, поддерживаемый по углам резными деревянными столбами и сильно затенявший гостиную.
— Сомневаюсь, хватит ли здесь света. Боюсь, что из-за этого балкона в комнате темновато.
— Ну и что? Сделаем снимок со вспышкой, — ответил Дэвис, устанавливая картон вертикально на стул посреди комнаты.
Он вышел и вскоре вернулся с большим фотоаппаратом со встроенной фотовспышкой. Сев в кресло напротив картины, Фред упер локти в колени, чтобы не ходил объектив, и несколько раз нажал на затвор. Засверкала вспышка, и через пять минут на столе перед Рича'рдсом лежали с десяток цветных фотографий автопортрета Сэди.
— Отлично, — сказал он, убирая снимки во внутренний карман пиджака, — я сегодня же отдам их размножить. Кстати, все хотел спросить вас, мистер Дэвис. Вы поддерживаете отношения с кем-нибудь из того города, где раньше жили?