БАРТОДИЙ. Может, все же лучше?
АНАТОЛЬ. Да что ты можешь об этом знать, ты - со своей женой в небольшом домике и, конечно, с садиком. Какие сны могли тебе сниться.
БАРТОДИЙ. Не такие, как тебе.
АНАТОЛЬ. Вот именно, что не такие.
БАРТОДИЙ. Но тоже не лучше. Если ты думаешь, что я спал спокойно...
АНАТОЛЬ. ...То не ошибаюсь. Эти твои угрызения политической совести... Политическая совесть, а что это такое? Да мне просто смешно.
БАРТОДИЙ. Не только политическая.
АНАТОЛЬ. Какая же еще? Ты всегда был только политическим, так уж устроена твоя голова, одна только голова без живота. И без потрохов.
БАРТОДИЙ. Не только политическая.
АНАТОЛЬ. Абстракция!
БАРТОДИЙ. Были и потроха. И есть.
АНАТОЛЬ. А-а, перестань морочить голову.
БАРТОДИЙ. Это я донес на тебя.
АНАТОЛЬ. Что?
БАРТОДИЙ. Я написал донос. Знал, чем ты занимался, и донес. Тот смертный приговор, те два года в камере перед расстрелом и те пятнадцать все это было из-за меня.
Пауза.
АНАТОЛЬ. Зачем ты мне это говоришь?
БАРТОДИЙ. Я всегда хотел тебе об этом сказать.
АНАТОЛЬ. Нет, не всегда.
БАРТОДИЙ. Хорошо, пусть не сразу, но вскоре...
АНАТОЛЬ. Как - вскоре?
БАРТОДИЙ. Уже немного спустя...
АНАТОЛЬ. Сколько - немного?
БАРТОДИЙ. Ну, через несколько лет.
АНАТОЛЬ. Сколько лет?
БАРТОДИЙ. Два, три...
АНАТОЛЬ. Четыре? А может - пять, а если точно - семь? Когда иметь совесть уже разрешалось? И даже полагалось?
БАРТОДИЙ. Ну, ладно, не сразу, но раньше, чем ты думаешь. Не такой уж я баран. Сам начал понимать, что происходит.
АНАТОЛЬ. Ага, значит, сперва начал понимать, а уж потом вспомнил обо мне. А до того полагал, что ты в порядке. Совесть с поздним зажиганием.
БАРТОДИЙ. Анатоль, мне трудно все это тебе объяснить. Я и сам не знаю, что раньше произошло - изменились мои убеждения, или появился твой призрак. Изменил ли я убеждения из-за призрака, или твой призрак появился потому, что я сменил убеждения. Мне в этом никогда уже не разобраться. Честное слово.
АНАТОЛЬ. Возможно.
БАРТОДИЙ. И потому я не знаю, как тебе все это объяснить.
АНАТОЛЬ. А разве я тебя прошу?
БАРТОДИЙ. Но мне хотелось бы тебе объяснить.
АНАТОЛЬ. Да меня это не интересует!
БАРТОДИЙ. Тебя не интересует, почему я...
АНАТОЛЬ. Да ни капли! Почему ты так поступил - твое дело. Я спрашиваю только об одном: почему ты говоришь мне об этом - сейчас. Сегодня. В данный момент. Мне лично.
БАРТОДИЙ. Я даже специально приехал.
АНАТОЛЬ. Час от часу не легче. Тогда мне тем более интересно.
БАРТОДИЙ. Потому что я хочу, чтобы ты знал.
АНАТОЛЬ. Вот именно! Почему, почему ты хочешь, чтобы я знал.
БАРТОДИЙ. Я хочу, чтобы ты меня судил.
Пауза.
АНАТОЛЬ. Ну, хорошо. Предположим, я буду тебя судить. Ты ведь, наверное, не надеешься, что суд будет к тебе снисходителен.
БАРТОДИЙ. Не надеюсь, и не это для меня важно.
АНАТОЛЬ. Ладно, уже сужу. Готово - осудил. Что дальше?
БАРТОДИЙ. Вынеси приговор.
АНАТОЛЬ. Какой приговор...
БАРТОДИЙ. Но это же только от тебя зависит, от твоего суда.
АНАТОЛЬ. Что за комедию ты разыгрываешь... Я ведь не судебная инстанция.
БАРТОДИЙ. В том-то и дело! В моем деле любая инстанция бессильна, даже акт обвинения нельзя предъявить. Так что мы сами должны, между собой. Ты человек, которого убили, а я - тот, кто убил. "С человеком человек", как поется в песне. Помнишь ее?
АНАТОЛЬ. Случайно -- помню.
БАРТОДИЙ. Иначе говоря, дело решается между нами двумя, неофициально. Ты уже осудил меня, теперь вынеси приговор. Каков твой тариф за убийство?
АНАТОЛЬ. Тарифа не существует. В зависимости от обстоятельств.
БАРТОДИЙ. Есть, должен быть, сам знаешь, что есть.
АНАТОЛЬ. Так что мне - повесить тебя, что ли?
БАРТОДИЙ. А если бы даже и так?
АНАТОЛЬ. Слушай, а может, ты, случайно, ненормальный?
БАРТОДИЙ. Нет, только убийца.
АНАТОЛЬ. Чего ты, собственно, от меня хочешь?
БАРТОДИЙ. Правосудия.
АНАТОЛЬ. В каком смысле...
БАРТОДИЙ. Чтобы ты привел в исполнение приговор.
АНАТОЛЬ. Приговорами я уже сыт по горло!
БАРТОДИЙ. Я требую!
Пауза.
АНАТОЛЬ. А-а, какой там приговор, ты просто хочешь, чтобы я тебе отомстил.
БАРТОДИЙ. Да.
АНАТОЛЬ. Ну, конечно, я же вижу. Болтаешь о приговоре, о суде, о правосудии, а сам хочешь, чтобы я обыкновенно дал тебе по морде.
БАРТОДИЙ. Нет, по морде недостаточно. Должна быть подлинная месть.
АНАТОЛЬ. Значит, не как у нас, а более по-корсикански.
БАРТОДИЙ. Да.
АНАТОЛЬ. Из двустволки, да? Крупной дробью. Мог бы пригласить тебя на охоту и как бы случайно...
БАРТОДИЙ. Вот! Вот, вот.
АНАТОЛЬ. Что ж, можно бы, я это умею.
БАРТОДИЙ. Согласен?
АНАТОЛЬ. Только к чему все это.
БАРТОДИЙ. Чтобы я ощутил, что совершил подлость.
АНАТОЛЬ. А ты не извращенец?
БАРТОДИЙ. Никакой я не извращенец. Мне это нужно не для удовольствия, а совсем для другого.
АНАТОЛЬ. Тогда я не понимаю.
БАРТОДИЙ. Помнишь, ты говорил об одиночке?
АНАТОЛЬ. Говорил.
БАРТОДИЙ. Так вот, у меня тоже есть своя одиночка. Небольшая такая, индивидуальная, моя собственная. Я в ней сижу, а где-то там проносится мир. С самого рождения мне хотелось выйти из одиночки и быть вместе с миром. Но одиночка - это изолятор, она изолирует. Снаружи не впускает и не выпускает изнутри. То, что я делаю в моей одиночке, не имеет значения для мира, а то, что происходит с миром снаружи, не имеет значения для меня. Вот я совершил подлость, и что же из этого следует? Да ничего, ну, может, угрызения совести, то есть - возникает призрак. А если конкретно? Абсолютно ничего. А вот если бы ты отомстил мне за то, что я совершил, тогда бы я почувствовал, что совершил что-то. Возникли бы хоть какие-то последствия, пришедшие извне, некая связь с чем-то, и тогда рухнула бы моя одиночка.