Смутьян так и не нашелся что ответить. Наконец, придя к верному выводу, что криком тут ничего не добьётся, он потянулся к портрету, всерьёз намереваясь его забрать.
— Один момент.
— Что ещё?! — «а старичок-то не уймётся» так и читалось в глазах «страдальца».
— Формально, вы сейчас посягаете на чужое имущество. Подрамник, он, знаете ли, денег стоит. Это не просто деревяшка, а выполненный под заказ инвентарь. Сейчас так трудно найти правильный подрамник, на котором будет хорошо сидеть холст.
Мужчина всем своим видом выказывал крайнее раздражение, но всё-таки достал кошелёк и, как заядлый картёжник, выкладывающий козырный туз, манерно хлопнул зеленоватой купюрой об стол.
— Прекрасно. А теперь за холст, за труды по его грунтовке, а так же за потраченную краску.
— Подавитесь!
Ещё одна купюра легла на стол.
— Очень хорошо, материалы оплачены, осталось заплатить за работу, за потраченное время. И не надо так на меня смотреть. Это вы на словах намереваетесь уничтожить шедевр, а кто вас знает, может быть вы его повесите в потайной комнате и будете втихомолку восхищаться талантом автора.
— Да чтоб вас! — рявкнул смутьян.
Он швырнул на стол всё оставшееся содержимое кошелька и схватил картину.
— Если вас это утешит, то большая доля от вырученных средств перечисляется в фонд общества слепых. Так что почувствуйте себя меценатом, хотя бы разок. Вам завернуть?
— Обойдусь. А то ещё и за упаковку потребуете.
Мужчина снял свой дорогой пиджак и прикрыл им лицевую часть холста.
— Не запачкайте ваш «Армани», краска ещё не высохла, — бросил джентльмен вдогонку удаляющемуся гостю. Ответ, куда ему следует пойти, он уже не расслышал, но догадаться было бы не трудно.
— Простите, леди, но, увы, некоторых особей природа определила как мужчин только на самом микроскопическом молекулярном уровне, по наличию игрек хромосом. Кстати… забавно, — джентльмен усмехнулся, — Представляете, у всех скелеты, а у этого будет портрет в шкафу. А что? Звучит! Портрет в шкафу — прям название для романа. Хотя, подобное уже было у корифеев.
— Мы вам очень благодарны, — обратилась к спасителю сестра художницы — но, видимо, придётся вас разочаровать, напрасно сегодня потратили столько времени на ожидание, этот тип высосал все силы, и…
— Ничего страшного. Я понимаю. Зайду в другой раз.
— Нет, нет, — возразила художница — Я не устала и готова работать.
— Леди, вы уверены? Если вы беспокоитесь, что этот «горе — Дориан Грей» вернётся, то напрасно. Окружной прокурор шума вокруг себя не любит, хоть и вечно его создаёт, в чём вы только что убедились.
— Прокурор? — изумилась сестра.
— Он самый. Чему тут удивляться? Ваши чудные портреты давно стали символом престижа. Впрочем, я тут не из-за этого, меня интересует само дарование автора. И я готов ждать сколько угодно.
— Спасибо вам. Но ждать не нужно. Давайте начнём прямо сейчас.
— Лера, ты действительно готова? Вы извините меня, — девушка стала оправдываться, — но такое впервые, обычно после таких… сложных клиентов она долго отходит.
— Не беспокойся, Диана, меня очень заинтересовал наш гость. Думаю, его портрет напишется быстро. Вы не против, если я сниму с глаз повязку? Без неё мне комфортней.
— Конечно, ведь мне не нужно доказательств, как таким вот… — джентльмен кивнул головой в направлении выхода.
— Очень хорошо. У нас редко бывают гости с такими прекрасными манерами. Мне очень приятно с вами общаться, а ещё приятней будет написать ваш портрет.
— Весьма польщён и весь в предвкушении.
— Прошу вас, присаживайтесь.
— Благодарю.
В комнате воцарилась тишина. Диана с любопытством наблюдала за происходящим, впрочем, ей рабочий процесс не был в диковинку, скорее «свежими» были обстоятельства, при которых происходил действо. А вот джентльмен заворожено следил за тем, как ловко размешиваются краски, безошибочно выбираются нужные предметы, кисти, тубы, палитра, как свободно перемещается творец по своей мастерской, словно бы и нет никакой слепоты.
— Я понимаю, привычка, чувство знакомого пространства, — шепнул он Диане, когда та приблизилась, — но как она определяет цвета, чувствует оттенки, это достойно восхищения. Я несказанно рад видеть это своими глазами. Простите, если это вас не смутит, расскажите поподробнее об её недуге.
— Лера стала терять зрение ещё в детстве, но из-за её особенности мы не сразу поняли, когда это случилось. Думаю, даже она точно не поняла когда. Говорит, что все вещи светятся. Она может видеть те предметы, которые давно знает. Легко находит любимую кружку, не разбила ни одной вазы в доме, всегда попадает в двери и не бьётся головой об косяки и стены. Но стоит вывести её на улицу… или принести что-то новое. Для неё незнакомое — во мраке, ей придётся долго привыкать к предмету. Любопытно, что если эта вещь принадлежала кому-то, а не новая из магазина, то она может увидеть, как она это называет, увидеть его тепло.