Он посмотрел на нас со Славой. Мы не сговариваясь пожали плечами.
— У них тоже все нормально, — сказал Пилипович. — Иначе они сюда не попали бы.
«Интересно, Ерофеева с его Петушками могли бы пригласить на совещание молодых литераторов? — подумал я. — Нет, вряд ли, он херес любит».
— Мы читаем правильную литературу, — сказал Пилипович. — И пишем правильно.
Он взглянул на меня. Его глаза смеялись.
Мы выпили еще по одной рюмке.
— Закусывайте, хлопцы, закусывайте, — пододвинул к нам тарелку с салатом Виктор Михайлович. — Это, может быть, самое главное в нашем деле.
— Закуска? — спросил я.
— А ты вон у него спроси. — Куратор показал пальцем на лысого человека с большим животом.
— Кто такой?
— Столяров из Литфонда. Никто лучше его не организует хорошее застолье.
— А что тут сложного? — пожал плечами Слава. — Главное, чтоб водки было побольше.
Володя с Мишей засмеялись, и начальники снова стали на нас оглядываться.
— Пил, но не закусывал, вот в чем проблема, — вздохнув, сказал Виктор Михайлович.
— Кто? — спросил я.
— Все, — махнул рукой куратор. — Это слова Столярова. Самая большая беда белорусских писателей как раз в том, что они пьют, но не закусывают.
— Только не секретари, — сказал я.
— Ну, секретари… Ты об этой должности даже не думай. Не по Сеньке шапка.
— Нам еще рано, — согласился Слава. — А вот лет через десять…
— Ишь, какой шустрый, — посмотрел на него куратор. — Что, уже на должность позвали?
— А хоть бы и позвали, — хмыкнул Слава. — Не сидеть же всю жизнь в Пропойске.
Меня никто никуда не звал, и я не обратил внимания на его слова. А вот Пилиповича они заинтересовали.
— Куда тебя зовут? — спросил он.
Володя говорил шепотом, но я его хорошо слышал.
— В отдел прозы журнала «Полымя», — тоже шепотом ответил Слава.
Было видно, что ему не очень хотелось об этом говорить.
— «Полымя» — самый толстый у нас журнал, — сказал мне Виктор Михайлович. — А отдел прозы — это ого!
Он с уважением посмотрел на Славу.
— Вот кого надо с дочкой знакомить, — сказал я.
— Холостой? — спросил куратор.
— Конечно, — ответил Слава. — И не собираюсь пока что жениться. Есть дела поважнее.
Тут я с ним был полностью согласен.
— Все поднялись из-за столов, и я направился к Гайворону. Но мне дорогу заступил моложавый человек с незажженной сигаретой в руке.
— Привет! — сказал он. — Хороший рассказ напечатал в «Маладосці». Книгу уже написал?
— Еще нет, — ответил я.
— Пишешь?
— Пишу повесть, — признался я.
— Показать не хочешь?
— Хочу.
— Приноси ко мне в «Художественную литературу». Спросишь Алеся Жарука.
— О чем ты говорил с Жаруком? — подскочил ко мне Владислав, когда я уже подошел к Гайворону. — Предложил книгу издать?
«А он здесь всех знает, — подумал я. — Они что, все из Пропойска?»
— Нет, могилевские Киреенко и Чигринов, — сказал Слава. — А Жарука все знают. Он же заведующий редакцией прозы в издательстве.
— Говорят, скоро к нам заместителем придет, — сказал Гайворон.
— Куда это — к вам? — спросил я.
— В «Маладосць».
— А ты уже там?! — Моему удивлению не было предела.
— Две недели, — как о чем-то обычном, сказал Гайворон. — Славик в «Полымі», а я в «Маладосці».
— В каком отделе? — спросил Владислав.
— Публицистики.
Я во все глаза смотрел на друзей. Ребята меня обскакали, и намного. А загнанных лошадей пристреливают, кино с таким названием я недавно смотрел.
— Ты у нас академик, — сказал Алесь.
— Рассказы, правда, пишешь, — добавил Слава.
Они засмеялись.
— Заходи как-нибудь к нам в Союз, — хлопнул меня по плечу, проходя мимо, Чигринов. — Есть разговор.
Мы гурьбой высыпали на улицу, провожая начальство, которое рассаживалось в белые и черные «Волги».
— И все равно молодым быть лучше, чем старым, — громко сказал Пилипович. — Поэтессы с нами остались.
— И водка еще есть на столах, — согласился с ним Алесь.
— А я за стол не пойду, — посмотрел на меня Слава. — В этом деле надо знать меру.
Мне тоже не хотелось возвращаться за стол. Я жалел, что совещание в Королищевичах закончилось. Отчего-то я знал, что других таких ночей в заснеженном лесу под Минском больше не будет.
Часть вторая
Литр-драма
1
После совещания в Королищевичах я всерьез задумался о своей дальнейшей жизни. «Не спи в шапку!» — говорил Григорий Степун из сектора сравнительного языкознания, и он был абсолютно прав. Гайворон в «Маладосці», Кирзанов в «Полымі» — а что ты сам? Да, я отставал, и отставал намного.