— Одна Тельпукова, — согласился с ним я. — Она мастер спорта по гребле на байдарках.
— Вот видишь, — сказал Гайворон. — Не все так просто.
Он слово в слово повторил Владислава Кирзанова, с которым я был на совещании в Королищевичах. Тоже, между прочим, журналиста.
— Кирзанов курсом младше учился, — сказал Алесь. — Способный хлопец. А твои литрдрамовцы только пить умеют. Еще не предлагали?
— Нет, — сказал я.
Меня не удивило, что журналисты с телевидения пьют. В нашем творческом окружении не пили только больные люди.
— И партийные, — согласился Алесь. — Они, правда, тоже пьют, но под одеялом. В баре им нельзя.
Мы глотнули из стаканов.
— На телевидении можно работать, — сказал Алесь. — Зарплата хорошая. О девчатах я и не говорю — одна краше другой.
Это был важный момент.
— Откуда они там берутся? — спросил я.
— Дочки, — пожал плечами Алесь. — Артистов, режиссеров, писателей. Дочка поэта Милюгина как раз помрежка в твоей редакции.
— Еще не моей.
— Будет твоей, — заверил меня Алесь. — Ты перспективный кадр, сейчас это главное. Радийники хорошие хлопцы, однако звезд с неба не хватают. На таких, как ты, надо ставить.
Я молча пожал плечами.
— У них общежитие есть, — хлопнул меня по плечу Гайворон. — Однажды я в нем был. Живут по два человека в комнате. Слыхал об этом?
— Нет, — сказал я.
— Это, брат, не твоя академия. Подругу себе найдешь. Хотя у тебя и в академии есть.
«Откуда он знает про Лиду?» — подумал я.
— На проспекте видел тебя с ней. Симпатичная.
Правильно говорят, что Минск большая деревня. Спрятаться здесь практически невозможно.
— А зачем прятаться? — усмехнулся Алесь. — В нашем возрасте можно гулять с тремя девицами одновременно. Конечно, если есть деньги. С твоей институтской зарплатой больно не погуляешь, а с телевизионными деньгами можно. Хотя на самом деле больше всех у нас зарабатывают писатели. Ты правильный путь выбрал.
— Ничего я не выбирал! — возмутился я. — Точнее, не ради денег начал писать рассказы.
— Ладно, — кивнул Алесь. — Главная наша задача — осчастливить человечество. Ну и при этом немного заработать. Вступишь в Союз писателей, сразу квартиру дадут. Там с этим строго.
Он посмеивался надо мной, но на то они и друзья, чтоб ковыряться в открытой ране.
— Еще и солью посыплем, — согласился Алесь. — Ну так что, будешь писать сценарий?
— Буду, — вздохнул я. — Куда я денусь?
Действительно, деваться мне было некуда. Тем более сам дядька Якуб разрешил. Я хорошо видел его улыбку, когда спросил о переходе на телевидение.
Портрет дядьки Якуба на стене в мемориальном кабинете был для меня в чем-то похож на портрет Дориана Грея из новеллы Оскара Уайльда, которую я студентом читал на английском языке. Как ни плохо знал я этот язык, однако понял, что Дориан Грей на портрете был живой. И ко всему волшебник.
Я был уверен, что портреты всех знаменитостей, с которыми свела меня судьба, были необычные. Оставалось только выяснить, в чем эта необычность скрыта.
7
В выходной день я пошел в Ленинскую библиотеку. Читать Короткевича на работе было нельзя. Там вообще запрещалось читать кого-либо, кроме дядьки Якуба. Да и того, только расписывая карточки.
Я заказал книги Короткевича и устроился за столом в полупустом читальном зале.
«Давненько здесь не был, — подумал я, озираясь. — Все как и прежде, даже симпатичная девушка за соседним столом».
Девушка, почувствовав мой пристальный взгляд, сначала нахмурилась, затем улыбнулась. Так и должно быть, девушки не меняются. Как, собственно, и ты сам.
«А с годами ты больше на них заглядываешься, чем они на тебя», — усмехнулось мое второе «я».
«Старею, — ответил я. — Давно ты не появлялось».
«В библиотеку не заходил. Где еще поговоришь с умным человеком?»
Я вздохнул и открыл «Дикую охоту короля Стаха». Спорить со вторым «я» было бессмысленно.
Я уже читал и «Дикую охоту короля Стаха», и «Колосья под серпом твоим», и «Христос приземлился в Гродно», и многие рассказы Короткевича. Надо было выбрать, на каком из произведений строить сценарий. Больше других меня привлекал роман «Христос приземлился в Гродно», но что-то подсказывало, что о нем лучше вообще не упоминать. Рассказ «Ладья отчаяния» тоже не подходит, как и мой любимый «Были у меня медведи».
Оставались «Колосья под серпом твоим».
Я набросал план передачи. Главное место в нем занимало интервью с писателем.
Но кого взять ведущим? Тут нужна знаковая личность. Во-первых, не всем из современных критиков нравятся произведения Короткевича. Во-вторых, это должен быть критик, близкий к властям предержащим. А я в критиках разбирался слабо.