— Потому что ничего другого не остается, — сказала мне на ухо Марина. — Нинка сказала, что ты писатель. Это правда?
— Пишу понемногу, — смутился я. — А кто такая Нинка?
— Вон сидит, — показала Марина. — Тоже стихи пишет.
— Стихи?! — поразился я. — На радио стихи писать нельзя.
Нина, почувствовав, что мы говорим о ней, покраснела. Хорошая девушка, фигуристая. Вообще-то все они здесь с фигурами, и лучшая у Марины.
— Потому что я не пишу стихи, — выгнула спину Марина. Она прекрасно знала, как лучше продемонстрировать свои достоинства.
Я отвел глаза в сторону. Трудно мне здесь будет писать рассказы, уж не говоря о повестях.
— Напишешь, — вздохнула Марина. — Все, кто пишет, упрямые.
По всему видно, что эта черта характера человека ей не очень нравилась. Но мало ли что нам не нравится. Как говорят в наших деревнях: «Не плюй, оно до конца такое».
— Верно, — согласилась Марина. — Сейчас пойдем в холл танцевать, ребята пошли магнитофон устанавливать. Ты танцуешь?
— Немного, — сказал я. — Чему еще было нам учиться в местечках, как не танцам?
Мы дружно поднялись и отправились в холл. Наверное, с самого начала человеческой цивилизации любые застолья заканчивались танцами. И началось это с языческих времен.
5
Кроме «Поэзии слова народного», я еще делал передачу «Литературная Белоруссия». Вел ее литературовед Вячеслав Лагойда, и хлопот у меня было немного. Лагойда сам писал сценарии и подбирал выступающих. Мне оставалось только заказать студию для записи, сделать видеомонтаж и проследить, чтобы передачу своевременно поставили в эфир.
А вот с народным словом возни было значительно больше. Я должен был не только найти знатоков меткого слова, но и провести передачу. К тому же Эдик Самогуд, режиссер передачи, любил обговорить все до мелочи. А до мелочей ли, если я не всегда знал, какая фольклорная группа будет завтра в студии?
И здесь мне очень помог Иван Ластович, с которым я два года назад ездил в фольклорную экспедицию на Полесье. Он был руководитель республиканского хора народной песни и хорошо знал все фольклорные ансамбли Белоруссии. К тому же он был прекрасным собеседником, и сидеть с ним, как у нас говорили, «в кадре» было одно удовольствие.
— Сегодня про три бульбинки упоминать не будем? — спросил я Ивана Петровича перед записью.
— Еще рано, — согласился тот.
Бульбинками Ластович определял качество самогона: три бульбинки, четыре бульбинки, пять бульбинок. Записывая народные песни, он прошел пешком всю Белоруссию, Восточную и Западную, и знал, где и как его гонят. Это был во всех отношениях уникальный специалист, я ему доверял.
— Девчата приехали? — оглянулся по сторонам Ластович.
Девчатами он называл певиц, младшей из которых было лет шестьдесят.
— Приехали, — успокоил я его. — У нас с этим строго.
Я знал, о чем говорил. От записи на телевидении у нас мало кто отказывался. Из писателей, пожалуй, один Иван Мележ. Ну, еще Аркадий Кулешов. А у носителей народного творчества никто и не спрашивал, хотят они записываться или нет. Запихивали в автобус и везли в студию.
Сегодня я пригласил группу певиц из деревни Озерщина, что под Речицей. Во-первых, я сам был частично речицкий, учился там с пятого по восьмой класс. Во-вторых, мой отец из-под Речицы родом. И в-третьих, это была действительно чудесная группа, пели так, что ноги сами просились в пляс. Для меня это была высшая оценка качества песни, как те же три бульбинки.
Что-то мне подсказывало, что озерщинские певицы не только нюхали тамошнюю гарь.
— Конечно, пьют, — подтвердил Ластович. — Хорошей песни без хорошей гари не бывает.
Мы прошли в студию, и озерщинские женщины сразу обступили Ивана Петровича. Его знали все исполнительницы народных песен в республике, и я подозреваю, что не только исполнительницы.
— Грешен! — сказал мне, улыбаясь, Ластович. — Да ты глянь, какие они все красавицы! К любой можно моститься под бок.
— Но не каждая примет, — искоса посмотрела на меня одна из певиц.
Была она моложе товарок и, соответственно, привлекательнее.
— Лидка, а ну, прикуси язычок! — приказала старшая в группе, я знал, что она у них вместо старосты.
«И тут Лидка! — подумал я. — Огонь, а не баба!»
Лида прыснула в кулак и спряталась за спину Ластовича.
— Она где-то у тебя ночевать будет, — подмигнул мне Ластович. — Или ты не в общежитии живешь?
Действительно, я сам занимался устройством фольклористок в гостинице телевидения, а это у нас на четвертом этаже. Откуда Ластович все знает?