— Почему в последнюю?
— В этот момент нет ничего слаще. Ни у кого нет, а у тебя есть. Кайф!
Наверное, Сухно знал, о чем говорил. Для меня она была в любое время горькой.
— А ты еще не настоящий писатель, — посмеивался Сухно. — Может, хоть в литр-драме научат.
Далась всем моя литр-драма. Ну, пьют мужики, но кто сейчас не пьет? Жизнь такая.
Больше всего меня беспокоило не обсуждение моих рассказов, а игра в Клубе веселых и находчивых. Опять она меня догнала, эта игра. В первый же день семинара на общем собрании один из комсомольских начальников объявил, что все семинаристы делятся на четыре команды.
— Соревнование между ними состоится в предпоследний день, — сказал он. — Капитаном команды писателей и журналистов назначен Алесь Кожедуб.
— Поздравляю! — толкнул меня локтем Сухно, сидевший рядом. — Откуда они узнали, что студентом ты был персидской княжной?
Действительно, в университете в финальной игре между физиками и лириками я исполнял роль княжны, которую Стенька Разин выбросил за борт. Стенькой была длинноногая Ленка Кофман. Говорили, что именно этот номер принес победу лирикам.
— А ты в какой команде? — спросил я.
— С художниками, — глянул на меня из-под очков Михаил. — Но я не капитан, у нас Столбун. Пусть у него голова болит.
Сухно, как всегда, зрил в корень. Люди будут веселиться, петь под гитару, вполуха слушать лекторов, а я — готовиться к игре.
— Зато все о тебе станут говорить, когда ты со своими журналистами опозоришься, — обнял меня за плечи Михаил. — Выиграют режиссеры с артистами, это же их хлеб.
К счастью, мои журналисты оказались не такими уж слабаками. Как ни старалась команда артисток во главе со Светланой прыгнуть выше головы, победить нас она не смогла.
— А ты играешь лучше, чем пишешь, — подошел ко мне после игры Сухно. — Но я это еще на филфаке заметил. Плюс ко всему медаль в борьбе завоевал.
— И не одну, — кивнул я.
— Я и говорю — откуда что берется? Признайся, ведь все, с кем ты боролся, были сильнее тебя.
— Были, — согласился я. — Но мой тренер говорил: раз здоровый, значит, дурной. Этим и пользовался.
Михаил с подозрением посмотрел на меня, но ничего не сказал. Сам он был скорее здоровый, чем хилый.
На танцах, которые начались сразу после ужина, ко мне подошла высокая, худощавая девушка.
— Я Наташа, — сказала она.
— Очень приятно.
— Из Большого театра, — уточнила она.
«Балерина! — догадался я. — Та самая».
— Да, — кивнула она, — меня недавно Дубко фотографировал. Он ваш друг?
— Друг, — подтвердил я, — ближайший.
— А я?! — оскорбился Сухно, как раз в этот момент вынырнувший из толпы. — Дубко, между прочим, в команде КВН не было.
— И вы меня рисовали, — успокоила его Наталья. — Неужели у меня такой курносый нос?
— Еще хуже! — махнул рукой Сухно. — Но тебя он не портит. У остальных ваших балерин носы как рубильники.
Сухно всем говорил «ты», никто на это не обращал внимания.
— Я давно стараюсь попасть вам на глаза, но вы меня не замечаете, — повернулась ко мне Наталья. — Он вас тоже с носом нарисовал?
Без носа нарисовать меня невозможно, не самая мелкая деталь на лице.
— Я Шурика еще не рисовал, — пренебрежительно махнул рукой Михаил. — Молод еще. Ко мне классики в очереди стоят.
— А я? — снова повернулась к нему Наташа.
— Ты классик! — удивился Михаил. — У артистов балета своя градация, не такая, как у писателей.
«Ишь, какие слова знает, — подумал я. — А на филфаке на одни трояки учился».
— У меня и четверки были! — обиделся Сухно. — С английским плохо, а литературу я нормально сдавал.
Плохо с английским языком было не у одного Михаила. Но когда это было? При панах.
— Так вы, значит, вместе учились?
Разговаривая, Наталья поворачивалась лицом к собеседнику и серьезно смотрела ему в лицо. Их этому учат в театре?
— И этому тоже, — сказала Наташа. — Но прежде всего — не пить вино. Для нас это самоубийство.
— А нам можно, — отвернулся от нее Михаил.
Сразу видно, что к театру он не имеет никакого отношения.
— Пойдем танцевать! — схватила меня за руку Наталья. — Это мой последний шанс!
6
На экскурсии по Гродно мы с Наташей уже были неразлучны. Держать ее за руку и тем более за талию я не отваживался, но шел рядом. Иногда мы сталкивались бедрами. Наталья улыбалась. Ее бедра были такие же твердые, как и мои.
— Чудесный город! — восхищалась она. — В отличие от Минска, здесь много старых зданий.
— И костелов, — добавил я.