— Валентин, надо звонить заместителю председателя! — заглянул в дверь Шарпила. — Опять мне студию для записи не дают!
Я давно заметил, что Тисловец никогда не закрывал дверь своего кабинета. В этом не было никакого смысла, ежеминутно он был кому-нибудь нужен. И чаще всего режиссерам.
— Ладно, завтра утром позвоню, — сказал Тисловец, поднимаясь со стула. — Со студией разберусь и позвоню.
Я знал, что его звонок ничего не даст. Военкомы слушаются только старших по званию.
— Призывают на сборы? — спросил меня в коридоре Рем Корнилович. — А я думал, мы после работы пульку распишем.
— На занятиях по тактической подготовке будет расписывать, — подмигнул мне Колотков, заходя в кабинет главного. — Я на сборах только этим и занимался.
Все в редакции уже знали, что я отправляюсь на военные сборы. Как и о том, чем я на них буду заниматься.
4
Я приехал в Гродно на поезде и прибыл в воинскую часть, к которой был приписан.
— Заходи, давно тебя ждем! — встретил меня в казарме Саня Лисин, с которым мы учились на филфаке. — Здесь почти все наши.
Да, в казарме я увидел почти всех своих однокурсников. Не было лишь Крокодила и Валеры Дубко. У одного маленький ребенок, у второго тесть проректор.
— Занимай вот эту кровать, снова будем рядом, — сказал Саня.
С ним мы после второго курса университета прожили в одной квартире целое лето в Сочи и здесь, в казарме, не могли находиться далеко друг от друга.
Я осмотрелся. Историки, журналисты, географы, филологи — все как один боевые мотострелки, по-простому — пехота. И все как один лейтенанты запаса, получившие звездочки на погоны после военных сборов в университете. Незабываемое время!
— Как думаешь, на выходные нас в город выпустят? — спросил Володя Зябкин.
Он на тех самых сборах нашел себе девушку в деревне, стоявшей недалеко от лагеря. Можно сказать — в лесу.
— К девицам? — спросил я.
— Конечно! — подмигнул мне Володя. — В Гродно шикарные паненки.
Действительно, как это я забыл о Рае, с которой познакомился недавно на семинаре? Всего месяц назад это было.
— Здесь еще есть отличный ресторан «Белосток», — снова подмигнул мне Володя. — Вроде нашего «Потсдама». Деньги с собой взял?
— Взял, — кивнул я.
— Во всем надо находить плюсы, — посмотрел на меня Зябкин.
Он был рослым парнем и на тех, кто был ниже ростом, смотрел как петух на зернышко. Потому девушки и не могли устоять перед ним — видели в нем петуха во всей его красе.
— Третьим будешь? — спросил его Лисин.
— Выпивать? — обрадовался Зябкин.
— Расписывать пульку.
— Нет, я в картах не мастак, — отказался Володя. — Среди журналистов ищи.
«Между прочим, и Гайворона здесь нет, — подумал я. — Этот как никто умеет обходить препятствия».
— Сколько времени нас здесь будут держать? — спросил Зябкин.
— Больше месяца, — ответил Лисин.
— Долго, — вздохнул Володя.
— Зато стрелять научишься.
— Как называется улица, на которой стоит наша воинская часть?
— Фолюш.
— Что это слово означает?
— Не знаю.
В каптёрке прапорщик нам выдал военную форму. Моя шинель опять оказалась велика. У Зябкина руки из рукавов его шинели вылезали по локоть. Мы обменялись.
— Более-менее, — придирчиво осмотрел себя перед зеркалом у входа в казарму Володя.
Видимо, он и впрямь готовился к встрече с гродненскими паненками.
Начальник сборов подполковник Иваньков выстроил курсантов на плацу и сделал перекличку. Почти сто человек, целая рота.
— Вас призвали на сборы для усовершенствования боевой выучки! — сказал Иваньков. — Но на первом месте остается дисциплина, никаких самоволок!
Голос у него был громкий. Да и вид молодцеватый, настоящий служака.
— Магазин далеко отсюда? — спросил кто-то за моей спиной.
— Отставить разговоры! Это кто там в магазин собрался?
— За сигаретами, товарищ подполковник.
Курсанты грохнули от смеха.
Подполковник поднял руку, собираясь что-то добавить, — и резко опустил. Видимо, ему уже приходилось встречаться с партизанами.
— Это же кадрированная часть, — сказал все тот же голос за спиной. — Служит одно начальство и хлеборезы. В столовую давно пора.
— Разойдись! — скомандовал подполковник.
Что-либо доказывать партизанам было ниже его достоинства. И бесперспективно.
— Строиться на обед! — послышалась команда.
Здесь торопить никого не надо было, обед считался святой обязанностью даже у партизан.