— Про кровать я чисто теоретически, — усмехнулся Лисин. — Жена предложила сделать меня инвалидом, чтобы не ходить на сборы.
— Инвалидом по какой части? — спросил я.
— Не по той, о которой ты думаешь, — искоса глянул на меня товарищ. — У нас же тьма знакомых врачей. Тесть болеет.
Тесть Александра был директором гастронома на Ленинском проспекте. У таких людей врачи сплошь светила.
— От сборов освободили бы, — кивнул Лисин, — но я не захотел.
— Почему?
— Отдохнуть от семьи тоже полезно.
За пару недель службы на сборах физически я значительно посвежел, на турнике подтягивался не менее тридцати раз. На сборах в университете, правда, у меня было шестьдесят подтягиваний, но там я был кандидатом в мастера спорта по борьбе, а здесь всего лишь редактор телевидения.
— Все бы ничего, — сказал Лисин, наблюдая, как я подтягиваюсь, — если бы не питание. Одно вареное сало с гороховой кашей.
— Точно! — поддержал его сослуживец Сивцов, который был много старше нас. — Даже солдат кормят лучше, а мы все же офицеры. Надо объявлять забастовку.
Я соскочил с турника, и мы с Лисиным уставились на Сивцова.
— Отказаться от питания! Зайдем в столовую, посидим, не дотрагиваясь до еды, и выйдем. Вот тогда забегают!
Вокруг нас столпились сослуживцы.
— А что, это мысль!
— Правильно, в рот ничего не лезет!
— Свиней, и тех лучше кормят!
— Не пойдем в столовую!
— Главное, — поднял руку Сивцов, — не дотрагиваться до миски с ложкой! На столе все должно остаться нетронутым!
— А масло? — спросил кто-то.
— Не трогать ни масло, ни сахар! — осмотрел друзей-партизан Сивцов. — Сегодня же на завтраке и осуществим акт неповиновения! Кто против?
Офицеры были единодушно «за».
8
До столовой мы дошли строем и, что характерно, громко отбивая шаг. Даже Лисин попадал нужной ногой под команду «левой!». Меня это беспокоило. Лейтенант Лисин ходил в ногу только в исключительных ситуациях, точнее, никогда.
— А я еще ни разу не объявлял голодовку, — усмехнулся Лисин. — Интересно, сколько дней продержусь?
— До завтра, — сказал я.
Мы зашли в столовую и заняли свои места за столами.
— Ничего не трогать! — отдал команду Сивцов. — Лейтенант Пискунов, положи масло на место!
— Хлеборезам достанется, — сказал мне на ухо Лисин, — а у них и так разъевшиеся хари.
Один из хлеборезов, узбек, выскочил из кухни, в недоумении посмотрел на партизан и пропал. Вскоре оттуда вышел прапорщик, начальник кухни.
— В чем дело? — спросил он, вытирая ладонью рот.
— Пошел вон! — поднялся с места Сивцов. — Мы отказываемся есть твои помои. Сборы, на выход!
Грохот отодвигаемых стульев был похож на разрыв снаряда. Мы вышли из столовой и уже беспорядочной толпой вернулись в казарму. Я заметил, что прапорщик смотрел нам вслед с вытаращенными глазами.
— До него еще не дошло, что сытная служба кончилась, — сказал Лисин. — Мозги жиром заплыли. Что будем делать?
— Расписывать пульку, — пожал я плечами. — Ничего другого не остается.
— Могу сбегать в магазин, — предложил Фурман. Видимо, он решил, что его время настало. Пропадать, так с музыкой!
— Так рано не продадут даже тебе, — остудил его пыл Лисин. — Да и пить на голодный желудок вредно.
— А мы закуску купим! — не успокаивался Иван.
— Подождем.
Но долго ждать нам не дали.
— Строиться! — послышалась команда Сивцова.
Я заметил, что сейчас власть в свои руки взяли партизаны, которые офицерское звание получили не в университете, а после срочной службы в армии. До сих пор они не выделялись ни на физподготовке, ни на занятиях. Теперь приказы отдавали только Сивцов с соратниками.
Мы выстроились в колонну по четыре и прошли на плац перед столовой.
— Иваньков уже ждет, — встревоженно сказал Зябкин, шедший передо мной. — А с ним какой-то полковник.
— Заместитель командира дивизии по тылу! — подмигнул нам Сивцов. — Видел, какое брюхо?
Живот у полковника действительно был солидный. Я и не знал, что такой может быть у командного состава.
— Трудовой мозоль! — опять подмигнул нам Сивцов. — Ты думаешь, к кому на стол попадают наши харчи?
— Подполковник, что происходит в вашем подразделении? — повернулся полковник к Иванькову.
Тот доложил о бунте офицеров запаса.
— Отказываются от питания?! — удивился полковник. — Советские офицеры?!
— Так точно! — козырнул Иваньков.
На его потемневшее лицо было страшно смотреть.
«В Палестине, видимо, было легче», — подумал я.
— Там партизан не было, — сказал из-за спины Лисин. Как всегда, он прекрасно читал мои мысли.