— Он был такой богатый? — удивился Камлыга.
— Зульфия говорила, что Колас получил так называемые депутатские деньги, ну и поделился ими с Ахматовой. Просто поэты редко бывают богатыми.
— Бедность и богатство — понятия относительные, — сказала Тамара. — Ты уже стал богатым?
— Откуда? — посмотрел я на нее.
— Нужно романы писать, — сказал Камлыга. — Так ты едешь с нами в Налибокскую пущу?
— Обязательно, — кивнул я. — Смонтирую передачу про Якуба Коласа и поеду.
— Хорошая компания собирается, — усмехнулся Саня, — Дима, Петр, мы с Тамарой. Все хариусы будут наши.
Я в этом не сомневался.
2
Поплавок пропал с глаз, и я подсёк. Удилище согнулось в дугу, и я понял, что на крючок засеклась хорошая рыба.
— Не спеши! — крикнул Дима. — Это может быть форель.
Я и сам знал, что спешить не надо.
Сегодня утром мы отправились ловить парами — Саня Камлыга с Петром пошли вверх по реке, мы с Димой вниз. Дима бросал под берега искусственную муху, а я набрал ручейника. На Днепре ручейники сидели в своих хатках на ивняках, окунувших нижние ветки в воду. На этой реке ивняков не было, и ручейники цеплялись за обломанные сучья на перекатах и даже за камни. Но это был тот самый ручейник, любимая пожива речной рыбы.
Я подвел рыбу к берегу и выбросил на песок. К счастью, она не сорвалась в воде.
— А это не форель, — сказал Дима.
Я опустился на колени и взял добычу в руки. Красные плавники на белой чешуе не оставляли сомнений — голавль.
— Классная рыба, — сказал Дима. — За килограмм.
Да, голавль был хорош. На удочку никому из нас он еще не попадался, только на перемет, на который мы наживляли речную миногу. Находить миног в песке под берегом нас научил Петр. Собственно, он был нашим наставником во всем, жена, и та у него была красивее других.
— Так я же биолог! — в недоумении смотрел на друзей глубоко-синими глазами Петр. — Мы пьем только спирт.
Но голавля на удочку не ловил и Петр.
— На что поймал? — спросил Дима.
— На ручейника.
От волнения у меня дрожали руки.
Месяц назад Дима пришел работать в редакцию литературно-драматических программ, и по моей, конечно, протекции. Но его родители были не последние люди в минском литературном окружении, это тоже сыграло свою роль. Мы с ним вместе учились на филфаке, он на белорусском отделении, я на русском. Близкими друзьями не были, но и не враждовали.
— Может, и мне перейти на ручейника? — посмотрел на свою муху Дима.
Мушки он делал сам, и отказаться от них для него было непросто.
— Продолжай бросать, — сказал я. — Если здесь есть хариус, обязательно возьмет. А он есть.
Мы по излучине вышли на открытый берег реки, и я в ошеломлении остановился. На песке под кручей загорали три хорошенькие девушки — черная, светлая и рыжая.
— Наяды! — присвистнул Дима.
«Старшеклассницы», — подумал я. Все-таки у меня за плечами был не только филфак университета, но и год физруком в средней школе.
Судя по взглядам, девушки были не очень рады появлению рыболовов.
— Из деревни, что стоит на шоссе, — высказал догадку Дима. — Но это далеко отсюда.
— Подвез кто-то, — сказал я. — Или на велосипедах приехали.
Мы миновали девушек и опять полезли в кусты. Вдогонку нам долетел смех.
— И зачем ржать? — встопорщил усы Дима. — Рыбаков никогда не видели?
— Школьницы, — хмыкнул я. — Им покажи палец — попадают от смеха. К тому же здесь на всей реке ни души.
— Вот и я об этом.
Девицы девицами, но на первом месте у нас рыба. Я взвесил в руке пакет с голавлём. Есть что показать парням.
Где-то через полчаса повезло и Диме. Из-под кручи, заросшей лещиной, он выдернул хариуса. Он был вдвое меньше моего голавля, но Дима все равно был счастлив.
— Удачный день! — сказал он, засовывая рыбу в мешок.
Руки у него дрожали еще сильнее, чем у меня. Однако ни его, ни меня это не смущало. Рыбацкое волнение отличается от любого другого.
— Слушай, а что у тебя с Мариной? — вдруг спросил Дима.
— С какой Мариной, радисткой? — посмотрел я на него.
— На днях я встретил ее в коридоре, и она передала тебе привет. В гости пригласила. Обещала познакомить с Валькой. Кто такая Валька?
— Красавица, — сказал я. — Влюблены все видеоинженеры.
— Марина тоже красавица, — хмыкнул Дима. — Так что, идем в гости?
— Идем, — кивнул я. — Еще по парочке хариусов возьмем — и к девочкам. Только там не мы будем ловить, а нас.
Дима засмеялся. Здесь, на реке в лесных дебрях, все виделось в розовом свете. И девушки были нисколько не хуже серебряных хариусов, на ощупь такие же упругие.