Мы с Виктором Михайловичем были одного роста. Видимо, это вызывало в его жизни некоторые проблемы.
— Ерунда! — махнул рукой руководитель. — Ну, выросла баскетболисткой, и что? Надо за головастых цепляться.
У Виктора Михайловича была большая голова. У меня — нет.
— Ты тоже выйдешь в люди, — похлопал меня по плечу Виктор Михайлович. — Мы способными хлопцами не разбрасываемся. После совещания заходи ко мне в Союз.
— Зачем? — спросил я.
— Заявление на материальную помощь напишешь. Ты же еще не получал?
— Нет, — сказал я.
— Пятьдесят рублей никому не помешают. Главное, не забывай о том, что обещал.
— Что?! — вытаращился я на него.
— Зайти ко мне в гости, — пожал тот плечами. — Бутылку покупать не надо, у меня в холодильнике стоит.
Он вздохнул.
Но говорить парням про дочку нашего руководителя я не захотел. Не исключено, что их тоже звали в гости.
— В Речице бываешь? — спросил Михаил.
— Конечно, — сказал я. — У меня там родни полно. Каждое лето приезжаю рыбу ловить. Ты ловишь?
— Какая рыба! — махнул рукой Миша. — Ты, видно, в газете никогда не работал.
В газете я еще не работал.
— Я за него поработаю, — усмехнулся Владислав. — У нас в Пропойске тоже рыбалка хорошая. Приезжай ко мне летом, половим.
— Хорошо, — согласился я.
— Произведения писать надо, а не махать удилищем, — сказал Пилипович. — Слыхали присказку: «Кто рыбу удит, тот хозяином не будет»?
— Это не про нас, — посмотрел я на Владислава.
— Нет, — кивнул тот.
Мы с ним были ровесники, Володя и Михаил на несколько лет старше.
— Лучше девицами займитесь, — сказал Пилипович. — Все больше толку.
— Поэтессами? — спросил я.
— Да, с поэтесс толку мало, — согласился Володя. — Но других здесь нет.
— Дочки у писателей есть, — сказал я.
— Какие дочки?
Парни как по команде уставились на меня.
— Есть тут… — смутился я.
— А он не спит в шапку, — подтолкнул локтем Михаила Володя. — Мы еще ни одной дочки не видели, а этот уже по углам тискается. Разве так надо поднимать белорусскую литературу?
— Ее без нас поднимут, — не поддержал товарища Михаил. — Приедешь в Речицу, заходи в «Днепровец». С редактором познакомлю.
«Зачем мне редактор? — подумал я. — Хотя и у него, наверно, есть дочка. Без них, как говорится, и ни туда, и ни сюда».
— Пойдем на сосны поглядим, — сказал Пилипович. — Когда еще попадем в Дом творчества.
— А что, и попадем, — подмигнул мне Владислав.
В отличие от всех нас, он был оптимист.
8
В последний день совещания намечался торжественный ужин.
— Все начальство приедет, — озабоченно сказал мне Виктор Михайлович.
— Зачем? — спросил я.
— На вас посмотреть! — удивился тот. — Надо же своими глазами увидеть, как вы живете, чем дышите. Ну и как пьете, ясное дело.
Это было что-то новенькое. Какая кому разница, что я пью и как?
— Не скажи, — усмехнулся куратор. — Знаешь, сколько наших писателей пропили свой талант?
Этого я не знал.
— Скоро узнаешь, — утешил меня куратор. — Старшие товарищи помогут.
— Вы?
— Я тоже. Вот придешь ко мне, мы и обсудим.
На горизонте вновь показались очертания дочки. Интересно, как она выглядит в сравнении, например, с Лидой?
— В шестнадцать лет все хорошо выглядят, — хмыкнул Виктор Михайлович. — Тебе сколько стукнуло?
— Двадцать четыре.
— То, что надо. У меня с женой такая же разница.
Он что, шутит? Не буду я знакомиться ни с его дочкой, ни с любой другой.
— Это мы еще посмотрим, — погрозил пальцем Виктор Михайлович. — У нас, брат, как в армии: не умеешь — научим, не хочешь — заставим. А теперь иди и готовься к ужину.
А что к нему готовиться? Едят и пьют всюду одинаково.
Однако здесь я ошибался.
Во-первых, ужин действительно был необычный. На него приехало почти все начальство Союза писателей. Одна за другой к Дому творчества подкатывали «Волги», и из них неспешно вылезали солидные мужчины в дубленках и пыжиковых шапках.
— Танк! — шепотом комментировал мне в ухо Пилипович. — Шамякин! Саченко! Вертинский! Чигринов! А это кто?
— Законников, — сказал Виктор Михайлович, который незаметно оказался рядом с нами. — А вон Пашков. Они в ЦК партии отвечают за писателей. Я же говорю, все начальство прибыло. И еще журналисты из центральных газет. Распишут так, что завтра вся Белоруссия о вас узнает.
— Может, не пойдем? — повернулся я к Пилиповичу.
— Куда? — уставился тот на меня.