Но ведь и сам праздник завязан не на красоте, а на силе и стойкости тех женщин, что вышли в этот день на борьбу с несправедливым обществом, но… Кому это теперь интересно? Общественный уклад промял под себя истинный смысл праздника, заменив его на тот, что удобнее.
Впрочем, впрочем… И на том спасибо. Хотя бы выходной будет, а после выходного в четверг и в пятницу детей бывает меньше, а это ещё один глоток свежего воздуха. Ещё и подарков надарят — можно и передарить, и съесть самой, и букетиками полюбоваться. Не самый плохой расклад.
Запустив детей в класс и выслушав групповое поздравление, я положила коробочку к себе на стол и оставила им небольшую просьбу:
— Садитесь на места со звонком и доставайте листы А4 и акварель, за водой пойдёте после того, как я вернусь.
Я вышла в учительский туалет. Неприятный запах мочи ударил в нос — да кто такой неаккуратный? Выбрав самую чистую кабинку, я чуть повозилась с замком, прикрыла крышку унитаза и присела, доставая из кармана брюк маленькую электронную сигарету, которую отняла на днях у старшеклассников. В принципе, будучи учителем и имея никотиновую зависимость, можно неплохо сэкономить за счет тех дурачков, которые считают, что их не поймают. Поймают, ещё как, это не сложно. А если ты ещё и не нравишься учителю, то пойдёшь к директору.
Но стоит сказать о том, что в моей молодости курение в школе было отдельным процессом с большим риском. Не было у нас этих штучек, которые и распознать то не всегда можно, а курить хотелось. Приходилось либо выбегать за пределы школы, либо улавливать моменты, в которые можно покурить в туалете.
Славно, что сама я теперь учитель и подлавливать меня никто не будет. И теперь помещение чуть наполнил сладковатый аромат химозного арбуза, а мою голову чуть лёгкий туман от первых за день затяжек.
Я никогда не была заядлой курильщицей, но, после начала работы в школе, меня затянуло глубже. Нервы, всё-таки, уже не стальные. Но привычка обнаруживалась лишь в этих стенах, а дома, рядом с матерью, как-то сама по себе забывалась.
Чуть откинувшись назад, я чувствовала, как дышать стало чуть труднее, воздуха перестало хватать, по телу пробежали мурашки и меня бросило в лёгкий жар. Чуть дрожащей рукой я убрала технологическое новшество обратно в карман и встала. Отворив дверь, я вновь столкнулась с безобразными стенами школы, шатающимися от любого прикосновения кабинками, мутноватым светом из грязных окон и потрескавшейся плиткой на полу.
Но сейчас мне было не до рассматривания дряхлого убранства, хотелось только умыться холодной водой, чтобы избавить от побочных эффектов удовольствия. Дотрагиваться до давно начавшего ржаветь и зеленеть крана было неприятно, даже сухим он был скользким от налёта и неприятным на ощупь.
Дважды умывшись, я смахнула воду с лица руками и взглянула в почти располовиненное зеркало над раковиной. Там меня встретила ещё молодая девушка с уставшим лицом и излишне бледной кожей, которая казалась ещё бледнее на фоне чёрных волос, собранных в пучок при помощи карандаша — давний приём из художественной школы. Её глаза с длинными и густыми от туши ресницами, выглядывали с безразличием и холодом — такие тёмные, безжизненные. Чем дольше я смотрела на эту девушку, тем жальче мне её становилось. Она загнала себя в настоящую яму, в которую изредка и не без большого труда пробиваются лучи мартовского солнца.
Но мои сожаления с омерзительным до дрожи звуком нарушил школьный звонок, зовущий меня обратно в душный и печальный кабинет. Конечно я имела возможность задержаться ещё на пару минут, но это могло мне стоить самого кабинета, ибо дети, находящиеся там, вполне могли подложить мне кота в мешке по возвращении.
Но в классе оказалось тихо, даже как-то удивительно спокойно. Эти тоже ещё не проснулись что ли?
— А вы чего такие приунывшее? — весело произнесла я, заходя в класс. Всё-таки расстроенные, пусть и тихие дети действовали угнетающе. — Математика была?
— Да. Контрольная. И прямо перед праздником, — расстроенно произнесла блондинистая девочка со звездной россыпью веснушек на лице.
— Ну зато оценки за неё будут после праздника, — я сделала попытку отвести их грусть и намеревалась теперь увлечь в свой предмет. — И, кстати о празднике, сегодня мы с вами, милые дети, порадуем ваших мам. Как думаете, что мы будем рисовать?
— Папу? — очень серьёзно спросил Лев. У этого мальчика был очень большой нос и смешные уши. Особенно, когда он говорил и приподнимал при этом голову, но я держалась.
— Думаю, это не совсем то, что ваши мамы завтра захотят завтра видеть. Оставим это на день отца, — который будет в июне и отпразднуется только в случае, если мама случайно о нём вспомнит и будет в хорошем настроении.