…Прошла неделя, вторая, месяц кончился, а Указ не опубликован. Старые коммунисты пришли к Микояну.
— Такого не бывает! — возмутился Микоян. — Политбюро передает в Президиум Верховного Совета свое решение вместе с проектом Указа. Вы что же, не знаете порядка оформления бумаг?
Но товарищи уже звонили в Верховный Совет. Указа нет.
Тогда Микоян позвонил Хрущеву.
— Этого не может быть! Перестаньте! — остановил его Первый секретарь. Но вот и Хрущев убедился: впервые в истории партии не выполнено решение Политбюро ЦК…
Указ опубликовали на другой день. Секретаря Президиума Верховного Совета Н.М. Пегова сняли с поста и отправили в Иран, послом.
Пегов выполнял указание Маленкова. Маленков действовал не один. Но это уже детали.
Аппарат Лубянки ухватился лишь за одно колесо телеги. Другое цепко держал аппарат ЦК. Саботировали дружно, со вкусом и знанием дела — два организма с единой кровеносной системой.
Кампания пересмотра дел потребовала мобилизации огромного штата прокуроров, помощников и тысяч доверенных юристов. На Лубянке их ждал сюрприз: многие папки со следственными материалами оказались пусты. Ни протоколов допросов, ни текстов доносов, ни фамилий следователей…
За два года удалось пересмотреть едва ли 10 процентов дел. Остальные осужденные (девять десятых!) оставались за проволокой.
Адский конвейер, спровадивший в Малую зону столько людей, сколько ныне проживает в такой стране как Франция, этот конвейер не хотел двигаться вспять. Да и зачем создавать лишние проблемы? Не пройдет пяти-шести лет, как недобитые «враги» перемрут, тогда может быть, если у Первого еще не пройдет желание, и обсудим вопрос о посмертной реабилитации усопших. Но уцелевшие коммунисты, из старой партийной гвардии, не могли примириться с подобной установкой сталинских подручных. Один из реабилитированных, бывший сотрудник Серго Орджоникидзе (назовем его Сотрудником), предложил Генеральному прокурору Руденко направить во все места заключения специальные комиссии, уполномоченные Президиумом Верховного Совета. Прокурор план отверг: «Это неприемлемо с политической и с юридической точки зрения»…
Сотрудник оказался человеком упорным. За несколько месяцев до XX съезда он явился с тем же планом к Хрущеву. Товарищи подготовили докладную записку, и на ближайшем заседании ПБ было решено направить на места полномочные комиссии. Инструктаж членов комиссий поручен секретарю ЦК Аристову. Общее руководство осуществлял член ПБ Микоян.
В дни работы XX съезда Микоян созвал совещание ответственных работников (это походило на заседание центральной комиссии, но официально такой комиссии не существовало). Открывая совещание, Микоян извинился перед юристами: «К сожалению, мы не всегда и не во всем можем соблюдать формальности. Дело ведь не ждет…»
«— Что вы, Анастас Иванович, — подал голос Руденко, — все юридически обоснованно, все законно…»
Микоян спросил Серова:
— Сколько человек сидит за критику Сталина — без статьи УК?
Серов:
— Мелочь…
Сотрудник:
— Мелочь? А у меня записана пятизначная цифра.
Микоян:
— Предлагаю сегодня же передать распоряжение МВД об освобождении этих узников.
Решение принято, выполнение поручено министру Н.П. Дудорову. Накануне XX съезда он сменил на посту министра внутренних дел Круглова. В те дни было сформировано 80 комиссий — по числу крупных лагерей. Три комиссии, сверх того, занялись политизоляторами. В состав каждой комиссии ввели по одному представителю прокуратуры, КГБ и — старого партийца, из реабилитированных. Четвертого — из местных. Обычно обком партии направлял в комиссию ответственного работника областной прокуратуры.
Списки ста реабилитированных коммунистов представили на утверждение в ЦК. Двадцать имен включили, сверх обусловленных, на случай болезни или иных обстоятельств. Некоторых мог отсеять ЦК.
И ЦК отсеял. Когда списки поступили в Секретариат, в них не оказалось ни одного реабилитированного коммуниста. Кинулись к заведующему отделом административных органов Миронову. Миронов заявил, что старые коммунисты отказались участвовать в этой кампании.