— Да, я согласна, — ответила она. — Seulement quand? [10]
— Как-нибудь вечерком, — ответил я. — Я всегда свободен.
— А вот я — нет! — Она произнесла «ньет», и это мне чрезвычайно понравилось.
Так на самом пороге успеха мои прекрасные мечты опять начали рушиться.
— Неужели вы никогда не сможете погулять? — огорченно спросил я.
Она подумала.
— Только в субботу, тогда я свободна. Ça va?[11]
Еще бы! Мы сговорились на восемь часов, и я умчался, преисполненный гордости.
Правда, я уже не мог проведать в субботний вечер мать. Но, по правде говоря, я и не вспомнил о том, что старушка будет дома ждать меня, — так я был взволнован, столько нахлынуло на меня страхов, любопытства, так учащенно билось сердце. Придет ли она? Собственно говоря, это казалось мне невероятным, но я все же хотел быть наготове. Лихорадочно стал я заучивать еще какие-то французские слова и до ночи терзал свое лицо, протирал его спиртом и выдавливал прыщики до тех пор, пока кожа не начала гореть адским пламенем.
Когда в субботу я пришел за четверть часа до срока в условленное место, у меня билось сердце и я был в таком страхе, что раза два чуть не обратился в бегство. Удерживало меня только самолюбие; но в душе я очень надеялся, что Сюзанна не придет.
Напрасная надежда! Вскоре после восьми она появилась передо мной. Я едва узнал ее, так изменило и украсило девушку темное платье.
— Bonsoir![12] — сказала она и улыбнулась не без смущения.
Я торопливо ответил на приветствие, не той рукой схватился за шляпу, хотел одновременно пожать ее руку, уронил шляпу, нагнулся и покраснел. Потом, немного придя в себя, я спросил:
— Что же мы будем делать?
Стояла весна, вечер был теплый, и Сюзанна предложила погулять. И вот мы пошли рядком по улицам, не обмениваясь при этом ни единым словом! Я судорожно искал тему для беседы, но мне ровно ничего не приходило на ум. И, лишь когда наше странствие привело нас в тихие кварталы, где дома уже не стояли у самой улицы, а прятались в садах за деревьями, я наконец решился. После долгих размышлений я избрал французский язык.
— Vous êtes venue![13] — проговорил я.
— Oui[14], — отозвалась она и посмотрела на меня.
Потом мы опять некоторое время молча шли рядом, пока дома не остались позади и мы не вышли в поле. Дорога вела в лес, очертания которого резко выделялись на темно-синем вечернем небе. Вдруг мне пришло в голову, что молодые люди ходят в лес целоваться, и я оробел. Я тоже должен буду поцеловать Сюзанну! Будет ли она защищаться? Знает ли, что ее ждет? Я украдкой взглянул на нее, но она шагала рядом со мной, прямая и невозмутимая, как солдат в отпуске.
— Хороший сегодня вечер! — выпалил наконец я.
Сюзанне, по-видимому, было скучно с таким неловким кавалером. И голос ее, когда она ответила, звучал холодно.
— Да, очень хороший.
Я спросил ее еще о том о сем, некоторые вопросы задавая по-французски, и она коротко отвечала. Все же такой разговор, чрезвычайно однотонный и скучный, постепенно придал мне уверенности, и, когда мы проходили мимо скамьи, я предложил немного отдохнуть.
Сюзанна сразу же согласилась, и, когда мы чинно сели рядом, глядя на черный лес и звездное небо, я понял, что сейчас сделаю. Я был полон решимости. Но только, убей меня бог, я не знал, как начать. Сюзанна сложила руки на коленях и подняла глаза к звездам.
— Тихо здесь, — сказала она. — C’est beau!
— Oui, c’est beau! — подтвердил я и как бы невзначай положил руку на спинку скамьи за плечами Сюзанны. Она не протестовала, и я через некоторое время осмелился чуть коснуться рукой ее плеча и слегка притянуть ее к себе. Сюзанна охотно поддалась и прильнула ко мне. Тогда я, собравшись с духом, склонился над ее лицом и поцеловал в губы. Поцелуй был короткий и быстрый, а когда потом я взглянул на нее, ее голова с закрытыми глазами все еще была слегка запрокинута и полуоткрытые губы ждали продолжения ласки.
Но мне уже было не до поцелуев. Я преисполнился огромной гордостью и охотнее всего громко закричал бы: «Посмотрите, люди добрые, посмотрите на нее! Что я свершил!»