— Ты думаешь, что даже убийцы… даже эти проклятые фашисты могут быть добрыми — любить Моцарта, детишек, собак? — Вырвавшись из оцепления его рук, Анна отступила. — И вот за эти крупицы человечности их можно простить?
— Все очень сложно… Забудем о них хоть на этот вечер. Представим, что их вообще нет. Нет и не было! — Взяв в ладони ее лицо, Мишель попросил: — Только мы, ладно?
— Не выйдет, к нам кто-то идет!
Из двери ресторанчика вышел щуплый паренек лет семнадцати, повязанный длинным белым фартуком. И приветливо замахал Мишелю.
— Это внук моего друга — хозяина ресторанчика. Его зовут Поль. У него врожденный дефект речи. Отличный парень. И знаешь — смельчак!
— Вот з-з-дорово! — Поль пожал руку Мишеля. — Давно не заходили к нам, мсье Тисо. Жаль, д-д-деда нет. Сегодня здесь пусто, он и решил отлежаться со своей п-п-подагрой. Порадовался бы, что вы пришли. Тем более с такой оч-оч-чаровательной дамой.
— Это моя Анна. Как, на твой взгляд, она похожа?
— На кого?
— На мою Анну. Мою.
— Уж тут не з-з-засомневаешься. — Парень коснулся губами руки Анны. — Я к вашим услугам. Г-г-глядите, как здорово! Никого нет! Никого! Будто вы сняли всю веранду. Сегодня у бошей какой-то праздник. Веселятся в городе. А для местных еще рановато.
— Нация великих завоевателей отмечает успехи в наступательных операциях… А мы хотим запомнить этот вечер другим. Мирным, пахучим, нашим… — Заняв места за столиком у воды, Мишель потер руки: — Аппетит зверский! Тащи жареное мясо в горшочках и побольше зелени. Да тебе объяснять не надо.
— Как же — кориандр положу в тройном размере. Для мадемуазель розовое вино и клубнику на десерт.
— Все точно, — улыбнулась Анна. — И еще одно пикантное пожелание… Видите ли, Поль, у меня сегодня новое, совершенно изумительное платье. Солнце-клеш из трофейного крепдешина. А это значит… — Она сделала интригующую паузу. — Поль, у вас можно потанцевать? Вальс.
— Ха! Да это моя слабость — глядеть, как танцуют вальс. Сам-то я по этому делу не мастак…
Вскоре он вынес патефон, покрутил ручку, поставил пластинку и объявил:
— «Сказки Венского леса». Иоганн Штраус.
Мишель поднялся, церемонно приглашая Анну:
— Разрешите на тур вальса, леди…
— Вот мы и в Венском лесу. У меня шикарное длинное платье, летящее в вихре танца, и огромная шляпа, как у Карлы Доннер… А у Штрауса пикантные усики… — Она изящно закинула руку на его плечо и выгнула стан.
— Отпущу к концу ужина. Это кино на все времена. «Большой вальс»… Венский лес снимали в Голливуде. Красавицу Милицу Корьюс, исполнительницу главной роли, сопровождал на все репетиции и съемки муж, германский барон. Он настоял, чтобы примадонна снималась в собственных натуральных бриллиантах. Студии «Голден Мейер» пришлось выставлять полицейский кордон, поскольку драгоценности звезды стоили больше самого фильма. Но бедняжка все равно пострадала. Мне кажется, партнер не умел танцевать и здорово оттоптал ей ноги. — Мишель споткнулся, наступив Анне на ногу. — Вот таким образом.
— Ерунда! В танце главное взгляд. Когда ты смотришь на меня так, я могу перенести даже ампутацию без анестезии.
— Извини… Вообще-то я хорошо вальсирую. Но с тобой… Парализован силой чувств…
— И так будет всегда… Нет. Еще лучше. Прогрессирующий паралич нежных чувств. Ты сказал — сегодня особый день.
— Особый. Не поверишь — за все сорок лет я ни разу никого не просил стать моей женой.
— Какая скука! Надеюсь, следующее сорокалетие пройдет повеселее.
— Вот как раз об этом я и хотел тебя просить…
И они закружили по веранде… Нет! Они кружили над озером, над замершими камышами, над цветущим лугом и были самыми счастливыми людьми в мире.
Хоровое пение, особенно в исполнении изрядно подгулявших офицеров, не способно заглушить никакие вальсовые трели. На террасу ввалилась празднично настроенная группа немецких офицеров, братски обнимавших друг друга за плечи и певших нечто оптимистическое — с присвистом и притопом. Один из них, пучеглазый и толстогубый, остановил хор взмахом руки, попытался вывести соло и замер, сбитый звуками вальса. Хористы развеселились. Увидев патефон, пучеглазый набычился, наливаясь кровью, и яростно, одним ударом кулака сшиб его на пол.
— Вот этого нам не надо! Нам надо другое… — И офицер запел марш, подбадривая горланящую компанию. — А почему поют не все? — заметил он сидевшую за угловым столиком пару. — Эй, господа лягушатники, мы позволяем вам принять участие в веселье. Пойте с нами — хозяевами Европы!