У него было много влиятельных клиентов, и он частенько уезжал куда-то со своим новеньким фотоаппаратом. Уезжал, не предупредив Анну. Она ждала, обмирая от мысли, что однажды так и не дождется его.
А он, играя со смертью, упорно думал о домике с огородом в одной очень справедливой и очень счастливой стране с молоткастым и серпастым гербом… Знал ли он правду о своей родине? Верил ли в магическую власть Сталина? Трудно сказать. Только не сомневаюсь, этот человек должен был верить в счастливое будущее своей земли, с ее домиками, яблонями, луком и укропом. И твердо знал, что будет сражаться за это будущее до последнего вздоха. А еще он знал, что товарищи по оружию не предадут его.
Глава 15
Резидент советской разведки в Бельгии Жако Буссен занимал респектабельную квартиру, соответствующую положению преуспевающего фабриканта. Стол, накрытый на две персоны, изобиловал деликатесами, из патефона доносился приятный французский шансон. А милые безделушки свидетельствовали о том, что холостяку свойственны гедонистические настроения.
Теплым августовским днем 1944 года Николай Гаврилович Косых, изображающий по легенде бельгийского бизнесмена Жако Буссена, обедал с Мишелем Тисо — Михаилом Кирилловичем Левашовым.
— Ну что ни говори, Миш, гадость это их эскарго. Улитка она улитка и есть — только чеснок зря переводят. Дурацкая вообще заморочка. Хлопот полон рот, а еды пшик — козявка засушенная. — Он выковырнул из раковины специальной вилочкой темную закорючку и с удовольствием отправил ее в рот. — Великое дело — убежденность. Столько лет живу по легенде — совсем, как видишь, обуржуазился. Жако Буссен — хозяин крупной писчебумажной фирмы: квартирка по чину, обеды для приятеля-фотографа из отличного ресторана заказываю, прислуга имеется. Крикни мне в спину: «Товарищ полковник!» — не обернусь. А в душе — Колька Косой. Меня так в разведотделе прозвали.
Отбросив маску весельчака, он уставился на гостя тяжелым взглядом.
— В душе, говорю. А где она — душа?
— Древние утверждали, что в основании черепа у каждого из нас находится некая туго скрученная спираль — совестливая, как Святой Дух, и мудрая, как змея. Она-то и определяет все — кто ты, зачем, с кем и как… Вроде категорического императива Канта. Нравственный кодекс и все, что к нему прилагается, — пространно объяснил Михаил, не торопясь переходить на территорию опасных откровений.
— А вот научные изыскания эти мистические теории опровергают… С точки зрения материализма. Магнитное поле есть, электрическое — есть! Селезенки, печенки всякие — никто не спорит, имеются. А души-то, говорят, и нет — вот какое дело, Михайло! А если она есть — душа эта мудреная, то каково ей с Колькой Косым уживаться? Не уживется… Либо Колька, либо душа… А поскольку я вот тут перед тобой в материальном воплощении предстаю, то о душе и поминать не стоит. — Он явно направлял разговор в заранее подготовленное русло.
Михаил упорно продолжал беседу в шутливом тоне:
— Пахнет эскарго, не скрою, приятно. Но я уж лучше, Николай Гаврилович, по ветчинке ударю. И стопочку — имею право? Имею я право выпить, товарищ начальник?
— Ты сегодня, считай, именинник, Михаил Кириллович. Поздравление из Центра с удачным осуществлением операции — дело серьезное. Твои сведения здорово помогли армии, капитан.
— Я ведь тоже в свою шкуру изрядно вжился. Ночью разбуди — бельгиец Мишель Тисо и по-русски ни бум-бум. А вот сижу здесь с вами, мсье Жако Буссеном — французом, нацистом по убеждению, и шпарю на родном, да еще и начальником своим, Николаем Гавриловичем Косых прямо так запросто величаю. Сам черт ногу сломит. Театр, право, театр!
— Отличный ты профи, Михаил. Артист по рождению, борец по призванию. Ценят тебя наши товарищи. Могли бы, думаю, и к награде представить. Только вот одна заковырка имеется. Противная такая заковырочка. Думал я, думал… И, честное слово, не знаю, что делать. Ну, за тебя! — Косых осушил рюмку.
— Выкладывайте свою заковырочку, товарищ полковник. — Михаил вздохнул, понимая, что оттягивать то, ради чего его пригласил на обед резидент, больше нельзя. — Спасибо, пока курением не увлекся. — Он отклонил предложенную сигарету.
— Рассуди сам. — Николай Гаврилович закурил. — Все мы живые люди. У всех у нас в длительных командировках были подруги на местах, жены даже. В мирной стране — разведчику мирное житье, шпионь себе на здоровье. Но сейчас — время военное. У меня, холостяка по легенде, не скрою, имеются связи. И сплетен, как и полагается для удачливого жизнелюба, уйма — то певичка, то модистка, то француженка, то венгерка. Но ничего же серьезного — сплошной водевиль и отдохновение телес. А ты что творишь? Ты ж не мужской репутацией, не карьерой рискуешь, ты в тылу врага свой смертельный трюк показываешь.