Открывать дверь художнику понеслись все вместе. Андрей на поворотах обогнал Катю. Видимо, ему не терпелось взглянуть на художника. Кто он, что он из себя представляет? И тянет, хотя бы внешне, на заявленную сумму? Катя про себя отметила, что халат Андрей сменил на джинсы и футболку. Правда, такой же небритый и нечесаный. Неужели прямо сейчас у художника про цену выяснять начнет? – Катя начала немного нервничать.
Анатолий оказался стройным седовласым мужчиной с аккуратной бородкой. Ничто с виду не выдавало в нем художника. Обычное черное пальто, в руке пакет. Андрей тихо начал зеленеть. С трудом ответил на приветствие и ушел к себе. Видимо, ему художник с мольбертом и в берете понравился бы все-таки больше. А так?! Ну за что же пятьсот-то? А где же антураж? Антуража не было. Был приятный человек с красивой улыбкой и тихим голосом.
– Ну что же, давайте найдем место и начнем работать.
Катя решила не бегать за Андреем (разберемся с ним потом) и погрузиться в творческий процесс.
Место было выбрано, краски разложены, и Анатолий начал рисовать. Как Кате показалось, особо ее даже не рассмотрев. Или ему хватило одного цепкого мимолетного взгляда. Анатолий быстро сделал карандашный набросок, потом на мгновение задумался, причем смотрел он в это время не на Катю, а куда-то вдаль.
– Ну что ж, мне все понятно, начинаем?
– Может, мне надо переодеться?
– Нет, вам это все очень идет. Получилось строго и очень ярко. Я знаю, как я вас буду рисовать. В вас есть что-то восточное, и я сделаю акцент на этом. Добавлю цвета.
– Анатолий, а вот вы можете облик человека улучшить? Сделать немного посимпатичнее?
– Нет, я этим не занимаюсь. Даже не так. Это от меня не зависит. И рисую то, что я чувствую. И тут я не властен, сам себя я обмануть не могу.
Слова Анатолия Катю озадачили, но не испугали. Она почувствовала, что ее внешность, может быть, не очень стандартная, заинтересовала Анатолия. Ему интересно было ее рисовать. И что бы уже он ни нарисовал, это будет что-то очень индивидуальное.
Через три часа работа была закончена. Анатолий сделал несколько последних штрихов и поставил в углу свою подпись.
Катя смотрела на портрет. Безусловно, это была она. Бело-черная гамма была разбавлена сиреневыми тонами, что делало картину необычной. Был схвачен Катин характер. Внутренняя решимость и цельность натуры, стильность и индивидуальность. На портрете Катя была живая. Безусловно, это не была фотография, и была в работе какая-то фантазийность, за что Катя еще больше была благодарна художнику. Это было именно то, о чем она думала, именно то, чего она от портрета ждала. Она увидала себя чуточку другой.
И еще ей нравилось, что остался доволен работой Анатолий.
– Ну вот, я закончил. В общем, получилось именно то, что я хотел сказать.
Андрей вышел из своей комнаты только попрощаться. Пока Катя благодарила Анатолия в прихожей, он прошмыгнул в комнату, где стоял портрет. Но художнику свое мнение не высказал. Просто сухо пожал ему руку. Как поняла Катя, не совсем то, что он ожидал. Видимо, Андрей считал, что за пятьсот долларов Катя должна была быть хотя бы на коне и маслом. А так одна голова, да еще и в сиреневых тонах.
– Ну что, ты видел портрет?
– Видел.
– И что?
– Мне надо к нему привыкнуть. Пока я тебя в нем узнать не могу.
– А мы никуда не торопимся.
Катя знала, что настроение это денежно-боевое у Андрея пройдет. Ну должны же быть у человека недостатки. И если муж подсчитывает траты жены только раз в год, это не страшно. И он обязательно полюбит этот портрет и закажет еще свой в пару.
Зато у нее теперь есть своя картина, есть ее второе «я», на которое можно смотреть и немножко больше про себя узнавать. Или по-другому себя понимать. И даже видеть в себе те недостатки, которые раньше видеть не хотелось. Или хотелось их от себя скрыть. А теперь это нужно будет принять. И постараться с этим бороться.
С портретом начнется новый период в жизни. Взгляд со стороны.
Браво, Лилиана! или Советы начинающим горнолыжницам
Почему-то в этот раз меня все называют Лилианой. Ну прямо как ту обезьянку из фильма. Того и гляди, опыты ставить начнут. Ну понятно, конечно, выговорить наше русское Елена для иностранцев невозможно. Лена почему-то, кстати, тоже. Почему? Вроде бы привычное для немецкого языка мягкое Л? Все равно невозможно. А мне все равно. Пусть называют меня как хотят. Если бы от этого зависело, свалюсь я на этот раз с горы или нет, я бы боролась за свое родное русское имя. А так все равно знаю, что свалюсь, все равно мне страшно непереносимо, так что даже это нелепое имя Лилиана не может меня рассмешить, или хотя бы немного поднять мне настроение.