И дальше, до самой Москвы, ехали уже молча.
И молча ехали Борец с женой. И Казак со своей. И только Филолог всю дорогу разговаривал сам с собой, время от времени повышая случайно голос – и тем заставляя водителя оборачиваться к нему со своего сиденья: «А? Что вы сказали, Ярослав Александрович?» «Ничего, ничего, – неизменно отвечал Филолог. – Смотри на дорогу».
Потом он поднял с сиденья рядом с собой сотовый и набрал номер.
– Ага? – откликнулся в трубке голос Борца.
Филолог помолчал мгновение.
– Извини, – сказал он затем, – не ту кнопку нажал. Хотел домой позвонить.
Он дал отбой и бросил трубку обратно на сиденье.
«Слушай, а тебе не показалось кое-что странным? – хотел спросить он Борца, с которым был ближе всех. – У Гонца ведь точно есть диск с базой данных по всем конторам. А он, однако, даже не заикнулся о нем. Почему?» «Ты что, думаешь?..» – ответил бы ему Борец. И что бы тогда нужно было сказать Борцу?
– Жизнь дается только один раз. И прожить ее нужно… – громко проговорил Филолог вслух.
– А? Что вы сказали? – обернулся к нему водитель.
– Ничего. Гляди на дорогу, – сказал Филолог.
Машина неслась, рвала воздух, глотала километры, уходя все дальше от леса преподобного Сергия, Москва становилась все ближе. И чем ближе она становилась, тем гуще делался за окном дымный туман.