- Ты! Но как?! - запаниковал художник, вжавшись глубже в кресла от испуга.
- Да будет славен человеческий род в собственном невежестве и глупости! Пока существуете Вы, будем процветать мы, - торжественно произнёс демон.
- Ты обманул меня! - отринув страх перед злом, выступил Павел и бросил в демона палитру. - Забирай свою чёрную вещь и знай, что я разрываю сделку.
- Сделку? Боюсь, Вы не поняли, на что согласились, когда впервые использовали эту вещицу, - покрутив в руках палитру, демон спрятал её в рукаве, где она моментально исчезла. - Позвольте объяснить вам. Вы не продали мне душу, Вы продали мне самого себя - свой талант. Теперь Вы принадлежите мне и должны выполнять то, что требуется по контракту.
- Лжец! Разве это входило в условия? - пытаясь найти защиту в договоре, продолжил Павел.
- Нет, но вы прекращаете наш договор досрочно и я вправе требовать компенсацию - ещё одну душу, - спокойно ответил демон.
- Довольно! Я не намерен больше этого терпеть, - распылившись, а затем, снова затихнув, сказал художник, понимая, что напротив сидит невообразимое зло. - Я прошу оставить меня в покое. Довольно лжи и обмана!
На эти слова демон рассмеялся. В его обжигающих глазах разгорался нестерпимый азарт. Он встал и прошёлся по комнате, то приближаясь, то отдаляясь от Павла Сергеевича. Коснувшись плеча художника, он рассёк на нём халат и острыми, как бритва ногтями порезал кожу. Почувствовав, как что-то холодное пробралось через порез в кровь, Павел отшатнулся в ужасе от демона и прижал ладонью рану.
- В ваш век уже никто не учит людей, что нужно бояться тёмных гостей приходящих в ночи и сулящих неоправданные подарки. Впрочем, это уже лирика по тем временам, когда души становились долгожданной и сладкой добычей. Так или иначе, но Вы получите, то, что хотите. Я разрываю сделку, но не думайте, что попытка обмануть демона отчаяния сойдёт с рук. Вы должны мне последнюю душу и в качестве компенсации напишите ещё один автопортрет. Прощайте и до скорой встречи, - на последних словах тени поглотили демона и он растворился в языках огня, уйдя вверх с горячим дымом по каминной трубе.
- Нет! Стой - закричал вслед Павел, но было уже поздно. Лёд из раны достиг сердца и сковал его. Он шагнул вперёд и замер на персидском ковре в своём огромном и богатом доме, чтобы потом к полуночи безвольным рабом, наблюдать за тем, как непослушное тело, будто в зеркале пишет собственный портрет.
Последние мысли Павла были о том, что он совершал, чего ещё не достиг и какую цену заплатил. Он сожалел, плакал и, наконец, понял, что в борьбе с людским злом тёмными методами не мог рассчитывать на победу или хотя бы ничью.
Прощание состоялись через двое суток. Родные и близкие художника устроили Павлу Сергеевичу достойные похороны. Многие пришли проститься с талантом, так рано покинувшим их. Пётр Константинович тоже был на церемонии и стоял в последних рядах, когда люди бросали землю. Смерть портретиста настораживала опытного полицейского. С дурными мыслями он возвращался домой после похорон. Было уже достаточно темно, когда следователь вышел на улицу, где проживал. Стояла поздняя осень, и тротуар подмёрз после небольшого дождя. Проклиная себя за гладкую подошву, а город за грязь, Пётр Константинович обходил лужу и поскользнулся. Позже прохожие заметили лежащего на спине мужчину с разбитым затылком, в грязи и луже крови. Они, конечно, сделали всё что могли, но спасти незнакомца не получилось.