Сам я всегда жил именно в такой тесной близости с моими персонажами и ей обязан тем успехом, который выпал мне на долю, каков бы он ни был. Их — целая галерея, и о любом из них я могу сказать, что знаю его голос, цвет волос, каждый взгляд, самую их одежду. Про каждого мужчину я могу с уверенностью сказать, какие слова произнес бы он по тому или иному поводу, про каждую женщину — улыбнется она в эту минуту или нахмурится. Когда я почувствую, что такая близость исчезает, мне станет ясно, что старому одру пора на покой. Но я вовсе не утверждаю, что сумею почувствовать это вовремя. Не берусь судить, намного ли я мудрее каноника из „Истории Жиль Блаза“{71}, но одно я знаю твердо: без описанной выше способности повествователь не сможет рассказывать свои повести так, чтобы они производили впечатление»[9].
Троллоп не был склонен к риторике, но тут он почувствовал необходимость прибегнуть к ней. Еще меньше он был склонен к хвастовству, но тут он хвалит себя. Однако кто другой имел больше права хвалить себя по такому поводу?
Чуть ли не единственный раз во всей «Автобиографии» он позволяет себе утверждать что-то безоговорочно. В целом, хотя, возможно, и не во всех частностях (Троллоп создал тысячи персонажей и просто не мог знать каждого из них с такой полнотой), он говорит правду. Доказательством этому служит любая из его книг. Именно такой одержимости и следовало ожидать. Возможно, она и необходима, — нет, вероятно, она абсолютно необходима для всякого истинного творчества. В этом мы могли убедиться из того, что рассказывали нам величайшие творцы, начиная от Ньютона и Эйнштейна. Способность с одержимостью думать только о своей творческой задаче — это одна из важнейших способностей. Засыпать, не расставаясь с созданным тобой персонажем, терзаться стремлением сделать его более правдивым и живым, — нет, это не риторическое преувеличение. Троллоп думал и чувствовал именно так.
Подобная целеустремленность, безусловно, необходима всякому, кто ставит себе задачу добраться до истины. И в некоторых своих персонажах Троллоп действительно добрался до истины. Может показаться, что это принижающая хвала. Вовсе нет. Лишь очень немногие романисты действительно ее заслуживают. Потому-то Толстой так и восхищался Троллопом. В этом-то и заключалась «важная вещь». Толстой, бесспорно, остался бы великим писателем, если бы в своем творчестве он и не ставил себе подобной цели. Троллоп без нее великим писателем не был бы. Но ее оказалось достаточно.
Большой очерк Генри Джеймса, посвященный Троллопу, содержит очень тонкий анализ. Джеймс писал его в сорок лет[10], спокойно уверенный в собственном таланте. Троллоп ему всегда нравился, но в молодости он судил о нем с позиций эстета. И во всяком случае, Троллоп — трудный писатель для молодых людей, даже для таких умных, как Генри Джеймс.
К зрелому возрасту Джеймс развил свою апперцепцию. В середине длинного очерка, с типично джеймсовской скрупулезностью стремясь наконец выяснить, почему же все-таки Троллоп так хорош, он писал:
«Если он в какой-то степени был гением (а я убежден, что это так), то именно в силу своего замечательного инстинктивного восприятия разнообразных особенностей человеческой натуры. Свое знание нашей внутренней сущности, обычного человеческого поведения он приобрел не с помощью рассуждений, не путем старательного изучения и даже не вполне осознанно. Все люди глубоко его интересовали, человеческая жизнь была для него бесконечно продолжающейся повестью, но он не пытался смотреть на нее с так называемой научной точки зрения, которая в последнее время нашла столько хитроумных пропагандистов среди соотечественников и преемников Бальзака[11]. Он не делал вида, будто может объяснить, почему люди в данной ситуации будут вести себя именно так-то и так-то, — ему было достаточно чувствовать их чувства и брать верную ноту, ибо у него был, так сказать, хороший слух. Если он был тонким психологом, то милостью божьей; он был справедливым и правдивым без искусственных приспособлений и без усилий{*}… То, что происходит с людьми, трогает нас лишь в той мере, в какой мы их знаем. Великое умение Троллопа постигать реальность, которое делает его таким интересным, пришло к нему через его стремление помочь нам в этом — рассказать нам, что представляют собой данные люди и как они поступают из-за того, что они такие».
10
«Норт Америкен ревью», 1883. Переработан и опубликован снова в «Пристрастных портретах», 1888.