Второй портрет Александры Гончаровой в альбоме — профильный, это акварель работы Т. Райта 1844 года. Так же, как и ее сестра, она изображена в сиреневом платье с широким белым воротником; несомненно сходство этого портрета с более ранним рисунком Н. И. Фризенгоф.
Своего мужа Наталья Ивановна рисовала дважды: 10 и 17 августа. Оба портрета барона Густава Фогеля фон Фризенгофа в альбоме Н. Н. Пушкиной очень похожи: барон сидит в углу одного и того же дивана с высокой спинкой в позе отдыхающего человека, на голове низкая шапочка; на первом портрете он в халате, на втором в сюртуке. Г. Фризенгоф, как уже отмечалось, приехал с женой в Петербурге 1839 году в качестве чиновника австрийского посольства. Он, по всей вероятности, не встречался с Пушкиным, но хорошо был осведомлен о причинах его дуэли с Дантесом и об обстоятельствах смерти поэта. Благодаря связям своей жены с ее родственниками в России Густав Фризенгоф знал о наиболее важных событиях, происходящих на ее родине. В его письме брату Адольфу в Вену (от 7 марта 1837 года) содержится довольно правдивый рассказ об основных событиях последних месяцев жизни Пушкина и о его гибели. Источником этих сведений была тетка Н. Н. Пушкиной и сестра Софьи Ивановны Загряжской-де Местр — Екатерина Ивановна Загряжская. После женитьбы Г. Фризенгофа на Александре Николаевне Гончаровой он оказался связанным родственными отношениями с семьей Пушкина; Наталья Николаевна и дети поэта приезжали в Бродяны, подолгу гостили там.
Поздней осенью 1841 года обитатели дома в Михайловском уехали в Петербург; страницы альбома два года не пополнялись новыми рисунками, и лишь в 1844 году портреты друзей семьи Пушкина вновь появляются в альбоме, — авторы их Т. Райт и Н. П. Ланской. Два портрета работы Томаса Райта — П. А. Вяземского и С. Н. Карамзиной — были в 1899 году изъяты из альбома А. А. Пушкиным и переданы им на юбилейную пушкинскую выставку в Москве (там они и выставлялись как его собственность). В настоящее время оба эти портрета не находятся в альбоме. Портрет П. А. Вяземского[14] несколько необычен: Петр Андреевич с сигарой в руке сидит в кресле; художник в позе и особой сосредоточенности в выражении лица нашел что-то очень характерное для зрелого Вяземского.
Т. Райт в том же году написал акварелью и портрет двадцатичетырехлетнего сына Вяземского — Павла Петровича (этот портрет сохранился в альбоме Н. Н. Пушкиной). В будущем ученый, автор воспоминаний о Пушкине, собиратель памятных вещей, связанных с пребыванием известных литераторов в родовом имении Вяземских — Остафьеве, Павел Вяземский лично знал Пушкина. Он через всю жизнь пронес преклонение перед его необыкновенным талантом.
В альбоме Павла Вяземского Пушкин написал шутливые стихи:
Софья Николаевна Карамзина, дочь историографа, всего тремя годами моложе Пушкина, принадлежала к кругу близких знакомых поэта, его жены и ее сестер. В салоне Карамзиных встречались почти все участники драмы, приведшей к гибели Пушкина на дуэли. На альбомном портрете 1844 года Софья Николаевна — зрелая женщина, она изображена в профиль, в бледно-сиреневом платье со шнуровкой[15].
В марте 1844 года Наталья Николаевна Пушкина вышла замуж за только что назначенного командующим лейб-гвардии конным полком генерал-майора Петра Петровича Ланского. Его племянник Н. П. Ланской зарисовал своего дядю в 1844 году именно в мундире генерал-майора (в этот чин П. П. Ланской был произведен в 1843 году); по художественным достоинствам этот карандашный портрет отвечает всем требованиям профессионального мастерства. В 1849 году Ланской был назначен генерал-адъютантом, и на втором портрете он изображен уже в адъютантском мундире, курящим трубку с длинным чубуком. Возможно, что рисунок 1849–1850 годов делал Ксавье де Местр, до глубокой старости владевший искусством создавать удачные портреты.
Кроме портретов, атрибутированных с помощью Анны Александровны Пушкиной, а также определенных сравнением с другими, уже известными портретами некоторых современников поэта, в альбоме Н. Н. Пушкиной находятся изображения ряда лиц, убедительно определить которые пока не удалось.
Среди рисунков Н. И. Фризенгоф августа 1841 года есть портрет мужчины средних лет, одетого довольно парадно, в сюртуке, спокойно сидящего в кресле; возможно, это портрет мужа Е. Н. Вревской (Вульф) — Бориса Александровича Вревского. Хороший портрет пожилой женщины, сидящей на диване с вязанием в руках, может быть изображением Софьи Ивановны де Местр, приехавшей тогда в Михайловское вместе с Н. И. Фризенгоф и ее мужем.
Такие же предположения могут быть высказаны и по поводу других рисунков этого периода.
Несколько акварельных портретов Т. Райта 1843–1844 годов в альбоме представляют также пока неизвестных лиц. Среди них может быть портрет одного из братьев Карамзиных или кого-либо из других знакомых Пушкина.
Альбом Орловых-Раевских по внешнему виду и по характеру представленных в нем портретов несколько отличается от альбома Н. Н. Пушкиной. Это большой, массивный, в кожаном портфеле-обложке альбом, заполненный многочисленными рисунками, документами, фотографиями, засушенными цветами и листьями. Составлялся альбом, очевидно, с начала 1840-х годов, и исходной точкой для этого, по всей вероятности, явилась смерть Михаила Федоровича Орлова в 1842 году. Альбом начинается со стихов, написанных на смерть Орлова историком, философом, московским пастором К. Зедергольмом.
Хранился альбом в семье и впервые был выставлен на всеобщее обозрение на юбилейной пушкинской выставке 1899 года в Москве. В альбоме выставки воспроизведены были фрагменты некоторых листов альбома Орловых-Раевских. Тогда эта реликвия хранилась у жены Орлова — Ольги Павловны Орловой (рожденной Кривцовой). В 1938 году альбом был приобретен Государственным музеем Пушкина у внучки Орлова — Елизаветы Николаевны Орловой. Многие подписи и надписи в альбоме сделаны рукою Екатерины Николаевны Орловой (Раевской) или рукою ее внучки Софьи Владимировны Яшвиль (в замужестве Уваровой).
Самую ценную часть альбома составляют семейные портреты, в том числе и групповые, Орловых-Раевских, а также бытовые сцены, выполненные в технике силуэтов из белой бумаги. Среди наиболее интересных портретов — рисунок князя Ильи Андреевича Долгорукова, поручика лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады, адъютанта графа Аракчеева, представляющий шестнадцатилетнего подпоручика лейб-гвардии гусарского полка Николая Раевского-младшего. Рисунок был сделан в 1817 году в Царском Селе, где этот полк тогда стоял. Пушкин-лицеист был дружен с некоторыми офицерами гусарского полка, и дружба с Николаем Раевским, начавшаяся в лицейские годы, продолжалась и крепла после выхода поэта из Лицея.
Интересен также портрет старшего брата Николая Раевского, Александра, нарисованный рукою неизвестного художника в 1813 году. А. Н. Раевский изображен в мундире обер-офицера, с наградным крестом на груди. В 1813 году Александр Раевский — уже адъютант генерала Михаила Семеновича Воронцова, участвовавшего в заграничной кампании 1813–1814 годов. В 1823 году в Одессе А. Раевский часто встречался и вел интересные беседы с А. С. Пушкиным. Поэт тогда ощущал влияние незаурядной личности Раевского. Психологический портрет Александра Николаевича со свойственным ему духом «отрицанья и сомненья» поэт обрисовал в стихотворении «Демон» (1823). О неблаговидной роли А. Раевского в отношениях Пушкина и Е. К. Воронцовой содержится намек в стихотворении «Коварность» (1824).
Александр Николаевич Раевский, однако, высоко ценил талант Пушкина. В письме к поэту из Александрии (около Белой Церкви), имения графини А. В. Бранницкой, от 21 августа 1824 года он уверял его в своей «истинной дружбе», выражал заботу о сохранении и развитии «прекрасного и большого» таланта Пушкина.
14
Воспроизведен в летописи Государственного Литературного музея. М., 1939, кн. 5, с. 224–225.
15
В настоящее время этот портрет находится в собрании Литературного музея Института русской литературы АН СССР (Ленинград).