Как уже отмечалось, больше всего личных вещей Пушкина и его семьи, а также памятных вещей поэта представлено в экспозиции музея «Последняя квартира Пушкина», входящего в состав Всесоюзного музея А. С. Пушкина. Личные вещи поэта находятся также среди реликвий литературной экспозиции музея и в мемориальном музее-даче, принадлежавшей некогда вдове камердинера Китаева, где Пушкин прожил лето 1831 года вместе со своей юной женой (Царское Село). Некоторые особенно ценные вещи Пушкина хранятся в запасниках музея.
Работа по собиранию вещей поэта продолжается и в настоящее время. До сих пор не обнаружено местонахождение некоторых реликвий, хорошо известных по печатным и архивным источникам, а также по воспроизведениям в различных изданиях. Так, бесследно пропал перстень-талисман Пушкина с восточной надписью на темно-красном камне, исчез сюртук поэта, бывший на нем в день дуэли, потерялся клетчатый халат (архалук). Неизвестно местонахождение дуэльных пистолетов Пушкина, исчезли серебряные туалетные принадлежности поэта (мелкие вещи, по воспоминаниям камердинера Пушкина, находившиеся в кабинете, были сложены в большую шкатулку, переданную затем Наталье Николаевне). Эти предметы находились вначале XX века у старшего сына Пушкина — Александра Александровича. А. А. Пушкин владел и прижизненным портретом своего отца работы О. А. Кипренского (в настоящее время этот портрет А. С. Пушкина представлен в экспозиции Государственной Третьяковской галереи). Портрет этот, заказанный близким другом поэта Антоном Дельвигом, был куплен Пушкиным через П. А. Плетнева у Софьи Михайловны Дельвиг и с тех пор всегда висел в квартире, где жил поэт.
Портрет Пушкина работы Кипренского и портрет Натальи Николаевны Пушкиной работы А. П. Брюллова, стоявший, по всей вероятности, в кабинете ее мужа, с полным основанием могут считаться личными вещами поэта. Предметом особого рассмотрения, не входящим в задачи данной книги, является личная библиотека поэта, хранящаяся ныне в Институте русской литературы АН СССР.
Письменный стол Пушкина, на котором при его жизни, как и теперь, лежали беловые и черновые рукописи, книги, тома журнала «Современник», издававшегося Пушкиным с 1836 года, останавливал на себе внимание многих посетителей поэта. Поэт Облачкин, побывавший у Александра Сергеевича незадолго до его смерти, писал о кабинете: «Посреди стоял огромный стол простого дерева, оставлявший с двух сторон место для прохода, заваленный бумагами, письменными принадлежностями и книгами, а сам поэт сидел в уголку в покойном кресле». Стол, за которым поэт редактировал журнал «Современник», заканчивал «Капитанскую дочку», работал над документами по истории Петра I, писал письма и стихи, очень прост. Он фанерован светлым красным деревом, верхняя доска крыта темной кожей; спереди и сзади на половину ширины стола имеются выдвижные доски, которые позволяют сильно увеличивать его размеры (вероятно, именно поэтому он показался Облачкину «огромным»); с боковых сторон стола выдвижные ящики.
На прикрепленной к столу медной дощечке выгравировано: «Письменный стол А. С. Пушкина. 1837». По преданию, он после смерти поэта был подарен Натальей Николаевной П. А. Вяземскому и вместе с другими личными вещами Пушкина многие годы хранился в подмосковном имении Вяземских и Шереметевых — Остафьеве. Здесь его видел писатель И. А. Белоусов, побывавший в Остафьеве незадолго до Великой Октябрьской социалистической революции; он посетил комнату — «Карамзинскую», — в которой последний владелец Остафьева С. Д. Шереметев, глубоко чтя память живших в этом имении русских поэтов и писателей, продолжал бережно хранить некогда принадлежавшие им вещи. «По каменной лестнице, — пишет Белоусов, — мы поднялись во второй этаж, прошли темный коридор, свернули направо и очутились в светлой просторной комнате. С каким волнением я входил туда… у окна, выходящего в сад, стоит простой стол с врезанной в нем медной дощечкой с надписью. Это был стол Пушкина». Из Остафьева стол Пушкина вместе с другими личными вещами поэта был передан Государственной библиотеке СССР имени В. И. Ленина в Москве, а через несколько лет — в 1936 году — он поступил в Пушкинский дом.
Чернильница с арапчонком стоит на письменном столе Пушкина, как и при его жизни. Такие массивные бронзовые чернильницы, с небольшими вариантами в деталях, были распространены в начале 30-х годов прошлого века. Основанием чернильницы служит книга; в центре — изваянная из патинированной, частично позолоченной бронзы фигура обнаженного до пояс юного негра-матроса, опирающегося на якорь; по обеим сторонам от него два тюка клади — футляры чернильницы и песочницы. Впереди, около желобка для перьев, два держателя свеч. Свечи предназначались для разогревания сургуча, которым запечатывали письма.
Чернильницу подарил Пушкину на Новый, 1832 год один из его самых близких друзей — Павел Воинович Нащокин. Известный всей Москве барин и хлебосол, он хорошо знал о глубоком интересе поэта к романтической истории своего прадеда Абрама Петровича Ганнибала. Отправляя подарок, Нащокин писал Пушкину в декабре 1831 года: «Посылаю тебе твоего предка с чернильницами, которые открываются и открывают, что он был человек a double vue[18]…» Поэт ответил ему в январе 1832 года: «Очень благодарю тебя за арапа». Подарок Нащокина нравился Пушкину. Позже чернильница хранилась у старшего сына поэта, где ее видел в 1911 году корреспондент «Московской вести», посетивший А. А. Пушкина и поместивший об этом заметку в газете. Затем она находилась у А. П. Араповой. После ее смерти в 1919 году реликвия была передана в Пушкинский дом, а затем во Всесоюзный музей А. С Пушкина.
Гусиные перья со стола Пушкина. Их два. Оба пера короткие, обгрызенные сверху, со следами чернил, их едва можно было держать в пальцах. Такими перьями писал поэт с лицейских лет; глядя на эти перья, невольно вспоминаешь рассказы современников о том, что Пушкин, работая, часто вставал, ходил по комнате, грызя перо или размахивая им, как бы отбивая такт. Перья взял со стола Пушкина Наркиз Иванович Тарасенко-Отрешков — один из членов опеки, распоряжавшийся в квартире Пушкина после отъезда Натальи Николаевны с детьми из Петербурга.
Наркиз Отрешков, по словам П. А. Вяземского, попал в опеку, «как Отрепьев на русский престол», — он, несомненно, был связан с III Отделением императорской канцелярии и, хотя сумел создать себе репутацию ученого и литератора, не имел для этого никаких оснований. Пушкин познакомился с Н. И. Тарасенко-Отрешковым в 1832 году, когда искал сотрудника для издания политической и литературной газеты под названием «Дневник». Издание не состоялось, но пробный номер, набранный в типографии, сохранился до настоящего времени.
Тарасенко-Отрешков после смерти поэта расхитил часть его библиотеки и присвоил некоторые рукописи Пушкина. Впоследствии он все же подарил их Публичной библиотеке в Петербурге.
Оба пера поэта Н. И. Отрешков прикрепил крепкими нитками к листам плотной бумаги и опечатал сургучной печатью с оттиском дворянского герба. На листах он сделал надписи. О пере поэта с надписью: «Ето перо взято с письменного стола Александра Сергеевича Пушкина 25-го февраля 1837 г. Наркиз Атрешков» — долгие годы не было ничего известно. Лишь в 1925 году оно было передано Ленинградским управлением государственных академических театров в Академию наук, а затем по распоряжению президиума академии поступило в Пушкинский дом. Кому передал Отрешков это перо, у кого находилось оно на протяжении почти девяноста лет — неизвестно. Сейчас перо заняло свое прежнее место на письменном столе А. С. Пушкина в его последней квартире.
Другое перо с надписью: «Перо, взятое с письменного стола А. С. Пушкина 20 марта 1837 года» — Тарасенко-Отрешков передал литератору И. Т. Калашникову. На задней стороне листа (бумага имеет следы сгиба) рукою того же Отрешкова написано: «Его Высокоблагородию Ивану Тимофеевичу Калашникову». А. С. Пушкин был знаком с Калашниковым, отвечал на его письма. В 1830-х годах Калашников пользовался большой известностью как романист, он родился и долго жил в Сибири, в своих произведениях описывал ее жителей и ее природу. Его романы «Дочь купца Жолобова» и «Камчадалка» нравились Александру Сергеевичу.