Легенда, рассказанная Н. А. Кожиным, подтверждается до некоторой степени воспоминаниями самой Февроньи Ивановны и ее племянниц, живших в Арзамасе в 1890-х годах. Ф. И. Вилянова, находившаяся уже в очень преклонном возрасте, и ее родственницы говорили посещавшим их пушкинистам о дружбе семьи Виляновых с Пушкиным, о том, что Пушкин заходил к Виляновым в Болдине «пить мед» и даже хотел освободить от крепостной зависимости «дедушку Ивана Степановича» (отца Ф. И. Виляновой). «А как дедушка помер — бабушка переехала в Арзамас, купила себе дом… и в этом доме мы живем уже пятьдесят лет», — рассказывала одна из племянниц Ф. И. Виляновой. В настоящее время мебель передана Государственному музею-заповеднику А. С. Пушкина в селе Болдине Горьковской области.
Кроме мебели из Болдина в собрании музея имеются раскладной стол, маленький круглый столик и кресло XVII века, по преданию принадлежавшее А. С. Пушкину,
Раскладной стол красного дерева пожертвовала Пушкинскому дому Е. А. Толмачева-Карпинская. Он, по свидетельству дарительницы, был приобретен ее предками на аукционе как стол, принадлежавший Пушкину. Других доказательств подлинности стола нет.
Маленький круглый столик красного дерева с ободком вдоль края крышки, на одной ножке. Стол определяется как пушкинский на том основании, что в делах опеки над имуществом и детьми Пушкина имеется оплаченный счет мастера-мебельщика А. Гамбса 1832 года, в котором упоминается такой столик. От кого он поступил в Пушкинский дом — неизвестно.
Раскладной стол и маленький круглый столик находятся сейчас в музее-квартире А. С, Пушкина в Ленинграде.
Мягкое кресло XVIII века, покрытое плотным слоем белой краски и позолотой, с сиденьем, спинкой и подлокотниками, обитыми красным репсом, считается креслом Пушкина условно. Известно только, что оно из Михайловского. «Петербургская газета» в 1912 году (заметка «Пополнение Пушкинского музея») писала: «В последнее время Пушкинский музей (речь идет о музее Александровского лицея. — Авт..) обогатился многими новыми предметами… стулья и кресло из домика Пушкина в селе Михайловском». Сейчас это кресло хранится в фондах Всесоюзного музея А. С. Пушкина.
Из вещей, принадлежность которых Пушкину требует еще дополнительных подтверждений, можно назвать также старинную подзорную трубу, переданную ее последним владельцем — москвичом Н. Д. Протасовым на Всесоюзную пушкинскую выставку в 1937 году. Протасов утверждал, что, по семейному преданию, эта вещь принадлежала поэту. Среди рисунков Пушкина в черновой тетради 1824–1827 годов (так называемой третьей масонской) имеется рисунок подобной подзорной трубы. Можно предположить, что Н. Д. Протасов — потомок Васильчиковой-Протасовой, родственницы Н. Н. Пушкиной и старшего сына поэта — Александра Александровича. Подзорная труба сейчас украшает одну из книжных полок в кабинете Пушкина в его квартире на Мойке.
По словам близкого друга поэта П. А. Плетнева, Пушкин «лежал и умер в кабинете на своем красном диване подле средних полок с книгами». Сейчас в квартире-музее, в кабинете поэта, стоит большой диван, обитый красным сафьяном. Этот диван получен в 1936 году из Государственного Эрмитажа. По устному преданию, «красный диван» первой четверти XIX века был привезен из Михайловского ученым секретарем Эрмитажа Марком Дмитриевичем Философовым — родственником Григория Александровича Пушкина (племянником его жены).
Особую группу пушкинских реликвий составляют предметы, связанные со смертью и похоронами поэта, часть последней из трех Михайловских сосен, воспетых Пушкиным, и вещи, которые нельзя назвать «личными» в прямом смысле этого слова.
В последней квартире поэта можно увидеть локон темно-русых с рыжеватым оттенком волос в серебряном медальоне. Записка Ивана Сергеевича Тургенева, приложенная к реликвии, свидетельствует: «Клочок волос Пушкина был срезан при мне с головы покойника его камердинером 30-го января 1837 года, на другой день после кончины. Я заплатил камердинеру золотой. Иван Тургенев. Париж. Август 1880». Серебряный медальон с надписью «А. С. Пушкин. 29 января 1837 г.» работы мастера серебряных дел П. И. Сазикова сделан к выставке 1880 года в Петербурге, на которой локон волос Пушкина был представлен вместе с запиской И. С. Тургенева. Иван Тургенев в начале 1837 года был «третьекурсным студентом С.-Петербургского университета (по филологическому факультету)», учился у профессора русской словесности Петра Александровича Плетнева. «Пушкин был в ту эпоху для меня, — отмечал Тургенев в «Литературных и житейских воспоминаниях», — как и для многих моих сверстников, чем-то вроде полубога. Мы действительно поклонялись ему».
Через много лет после гибели поэта Иван Сергеевич напишет М. М. Стасюлевичу (в марте 1874 года): «Вас Пушкин не может интересовать более меня. Это мой идеал, мой учитель, мой недосягаемый образец».
После смерти И. С. Тургенева медальон с локоном волос поэта подарила Александровскому лицею друг Тургенева, наследница его имущества, известная французская певица Полина Виардо. Медальон был привезен из Парижа доверенным лицом — присяжным поверенным В. Н. Герардом и в марте 1894 года вручен директору музея Ф. Ф. Врангелю. На юбилейной пушкинской выставке 1899 года в Петербурге реликвия выставлялась как собственность Александровского лицея.
В 1917 году локон волос Пушкина в медальоне вместе с другими вещами этого музея был передан в Пушкинский дом.
Две тонкие восковые свечи, взятые с отпевания тела Пушкина в Конюшенной церкви. Одна поступила в Пушкинский дом из Остафьева вместе с жилетом поэта и хранится в витрине рядом с перчаткой Вяземского и его запиской: «Свеча моя с погребения Пушкина 1-го февраля 1837 г.». Вторая обернута полоской бумаги, на которой рукой А. А. Краевского написано: «С последней литии[25] над телом Пушкина 31 января 1837 года, в 12 часов вечера, перед выносом».
Журналист Краевский, напечатавший в издаваемых им «Литературных прибавлениях к «Русскому инвалиду»» (№ 5 за 1837 год) известный некролог В. Ф. Одоевского, начинавшийся словами: «Солнце нашей Поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет…»— по свидетельству писателя и журналиста И. И. Панаева, был в числе тех, кто находился около гроба Пушкина в его последней квартире накануне выноса тела поэта в Конюшенную церковь. Принадлежавшая Краевскому свеча поступила в Государственный музей А. С. Пушкина в 1938 году из Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, где хранилась в архиве Краевского.
В 1902 году вскрывалась могила А. С. Пушкина в Святогорском монастыре: Псковское губернское земство производило работы по укреплению холма и опорных сводов могилы в связи с оползнями и усадкой мраморного памятника. При этом присутствовали барон П. В. Розен и В. К. Фролов. В. К. Фролов передал в пушкинский музей Александровского лицея кусок отделившейся зелено-желто-синей парчи размером 32Х10 сантиметров от обивки гроба поэта. Фролов в газете «Новое время» (сентябрь 1902 года) поместил статью с описанием того, что он видел: «Гроб поэта… замечательно сохранился. Местами на нем уцелели даже отдельные куски довольно широкого парчового позумента… На крышке гроба уцелели также и некоторые металлические фигурные части, служившие либо его украшением, либо скреплением самой крышки: оне, надо полагать, сделаны из позолоченной меди… Я… позволил себе взять на память об этом необычайном событии кусочек совершенно отделившегося от гробовой крышки парчового позумента…» Этот кусок парчи хранится теперь в собрании Всесоюзного музея А. С. Пушкина.