Подумать только – он разговаривал с марионеткой. Нет, ему доводилось с ними разговаривать, редко; обычно этим занимался Кукловод. А он никогда не снисходил до беседы: только насмехался, или, в лучшем случае, подсказывал что-нибудь. Не беседовал. Нет.
А вот сегодня… Разговор. Или как иначе назвать этот пинг-понг малозначительными фразами?
Зябко…
Попытался дотянуться кончиками пальцев до пледа, расположившегося живописным комком на углу кровати. Не дотянулся. Более того, ещё немного, и облил бы чаем дорогостоящую аппаратуру. Вовремя спохватился – аппаратура отделалась лёгким испугом и брызгами на мониторе.
Махнуть бы рукой на этот плед, но очень уж замёрзли ноги.
Пришлось отставить кружку, сделав последний глоток, и вылезти из кресла. Два шага – за пледом, два шага – обратно, по пути прихватил распечатки Бродского, с которым его так любезно познакомили бездонные карманы Арсеня. Пришлось искать в интернете автора, потом искать англоязычные стихотворения, распечатывать… в итоге – день литературного запоя, ещё день литературного похмелья, чуть было не раскрытого Джимом…
Но автор всё равно хороший.
Закутавшись в плед, Джон принял покинутую было позу: колени согнуты, ступни опираются о край сиденья, спина откинута, в руке – чашка чая, и вперился глазами в первый попавшийся лист.
– Here’s a girl from a dangerous town
She crops her dark hair short…*
И всё же говорить с этим новичком, с Арсенем было… занятно. Да, занятно. Не более. Не более чем просто занятно.
– …and cooks her veggies at home: they shoot
here where they eat.**
Теперь важно не допустить…
Джон прервался. Посмотрел в окно – серо, промозгло. Обычно.
Не допустить повторения. Так говорить с марионетками – неслыханная роскошь, которую он не мог себе позволить.
– …Ah, there’s more sky in these parts than, say,
ground. Hence her voice’s pitch…***
Кукловод внутри него беззвучно взвыл.
Джон ещё успел отложить листы, как он решительным – уже чужим – движением пододвинул к себе микрофон, одновременно включая динамики в гостиной.
– Доктор Джим бездельничает днём? Я думал, он позволяет себе подобные вольности исключительно в спокойное время суток, – разнёсся по гостиной негромкий голос Кукловода.
Комментарий к 25 августа Иосиф Бродский, «Belfast Tune»:
*Это девушка из опасного городка, она коротко стрижёт свои тёмные волосы…
**… и готовит свои овощи дома: они стреляют там же, где едят.
***Ах, больше неба здесь чем, скажем, земли. Поэтому высота её голоса…
====== 26 августа ======
– Марго, всё. Забирай. – Джим откинул окровавленные бинты в специальную ёмкость. Лотка не держали – где найдёшь подобное великолепие? Как-никак, заперты они не в заброшенной больнице. То, что Кукловод расщедрился на скальпель, уже счастье.
– Спасибо, док… – подпольщик, неизвестным науке путём заработавший крупную занозу этак неделю назад и запустивший случай до обширного нагноения, встал. Всю импровизированную операцию он держался молодцом – не кричал, не стонал, лишь стискивал зубы. Только сейчас стало заметно, каких трудов ему это стоило: бледность, дрожащие пальцы и ноги. Марго помогла ему встать. Самая предприимчивая «медсестра», которая только нашлась на замену Алисе.
У самого дока уже не было сил, он только кивнул и постарался изобразить некоторое подобие вежливой улыбки на лице.
– Ничего, Ричард, ничего… но ты очень облегчишь мне жизнь, если не будешь впредь так запускать.
– Да забегался, извините…
Рич осторожно сделал шаг, потом второй. Джим наблюдал за ним вполглаза, стягивая перчатки и фартук – Дженни одолжила, специально для таких случаев.
– Дойдёшь?
– Дойду, не переживайте, – подпольщик отмахнулся.
Джим опустился в излюбленное кресло.
– Марго…
– Поняла, поняла, – девушка отобрала у него испачканную одежду, ссыпала инструменты в небольшую сумку, – отнесу, постираю, продезинфицирую. Ты слишком себя изводишь.
– Марго, жизни людей…
– Да, я знаю, жизни, – она склонила голову, – но и ты человек. Тебе слишком дорого обходятся такие… операции.
– Это сарказм? – Джим с улыбкой качнул головой.
– Не сарказм, что ты. – Марго слегка нахмурилась и продолжила прибираться, – но это и правда мало похоже на операцию. Антисанитария, инструменты некачественные.
– Нужно радоваться, что есть хотя бы такие.
– И тем не менее. Я попрошу… или сама займусь. Мы истратили весь эфир, Ричарду вот не хватило. Постарайся выспаться до завтра.
– Сделаю, что смогу.
Девушка ушла.
Джим откинулся на спинку.
Маргарет права, операции отнимают слишком много сил, нервов… Но если не он… Она точно это не организует в одиночку. А такими темпами половина обитателей особняка, которые имеют счастье находиться под крылом его братца, вскоре вымрут.
«Мифы Кодзики», недочитанные уже почти неделю, мягко легли к нему на колени.
Две минуты прошли в полном спокойствии – потрескивал камин, в трубе тихо гудел ветер. Информация из «Мифов…» честно старалась втолкаться в голову дока. Получалось слабо, зато почти вышло отвлечься от событий дня.
– Ты-ы-ы!!!
Док вздрогнул. Слишком увлёкся и, кажется, не заметил надвигающуюся угрозу – ни топот за дверью, ни приближающееся сопение брата. Теперь тот стоял в дверях во всей красе: мечущие молнии глаза, грозно встопорщенные вихры.
Как часто Джиму приходилось видеть подобное. Так часто, что последующее не вызывало сомнений. Придётся терпеть очередной скандал.
Как я устал
– Если ты ещё раз…
– Ещё раз – что? – со вздохом уточнил док. Книга вновь оказалась захлопнута и отложена.
Джек мотнул головой, не то собираясь с мыслями, не то вытряхивая последние. Второе вернее.
– Ты ребёнка в гроб загонишь, гуманист чёртов!.. – заорал по новой, вцепившись в косяк перебинтованными накануне пальцами, – во благо, во благо! Только и слышишь, а на деле…
– Да что случи…
– А то! – казалось, подпольщик сейчас взорвётся. – Зак слёг с температурой! А кто его вчера послал в коридоре воду убирать?! Он всю прошлую неделю болел!
Джим медленно встал с кресла.
– Слёг?..
Ни одного случая… за медицинскую практику…
– Джек… честное слово… все признаки выздоровления…
– Все признаки?! А ты полюбуйся на эти признаки теперь! И заодно расскажи про них Дженни, она там, с ним, с ума сходит от беспокойства!.. – подпольщик подавился своим же воплем, умолк. Тяжело дыша, вытер лоб тыльной стороной ладони, бросил последний яростный взгляд на брата и стремительно вышел из гостиной.
Джим сел обратно. Опустил голову. Потом резко хлопнул себя по щеке, встал и принялся собирать инструменты – большей частью импровизированные, но всё-таки. Переживать ещё будет время, сейчас ребёнку нужна помощь.
И всё по моей вине…
– Прослушать, – в сумку полетело что-то вроде стетоскопа ручной сборки, – таблетки… Антибиотики скоро закончатся… Прогреть…
– По какому случаю переполох?
Джим оглянулся. Из-за двери высовывался поисковик всея особняка, которого обитатели с недавних пор, сойдясь во мнениях, стали звать Арсень. Сам Арсень вроде был не против такого варианта.
– А ты… откуда? – Док ещё не совсем отошёл от информации, вываленной на него братом.
– Стреляли…
– Где?!
– Чёрт, у вас же нет такого… – парень плюхнулся в любимое кресло Джима и пояснил, – ну, шумели сильно.
– Закери заболел… – Как док ни старался, смотреть прямо в глаза не получалось. Ему было стыдно. Иррационально – всё же он не обязан был, подобно всеблагому боженьке, хранить всех здоровыми и счастливыми, – но было.
Врач.
Недоглядел.
– Может, и прав брат… – глухо, себе под нос, – зря лезу только…
– Чего? – Арсень уже вовсю хрустел леденцом и листал «Мифы Кодзики», но на бухтение дока отвлёкся.
– Арсень…
– А?
– Можно… вопрос задам?