Пришёл Кот. Повертелся у кровати, обтирая головой край покрывала, запрыгнул к Арсению. Рука, свободная от пера, сама потянулась почесать его по спине. Кот сразу включился мурлыкать, задрал хвост трубой и полез к лицу, воняя сырой шерстью и уличным холодом.
– Ты чего, совсем оборзел? Иди в подвал, крыс лови, наглая морда… – Арсений отпихнул животину. Кот не особо расстроился, в ответ попытался пожевать его пальцы. Пришлось столкнуть. Кот брякнулся на пол, загремев чем-то, обиженно мяукнул и спрятался под кровать. Арсений свесился за край кровати. У кроссовок, незамеченная ранее, стояла маленькая шкатулка – теперь перевёрнутая; на неё Кот и сверзился. Внутри обнаружилась записка.
Ты упоминал о тайном побеге, о котором знали бы только мы двое, – слова, начертанные идеальным почерком, были насквозь просолены иронией, – можешь считать, что меня вдохновила эта идея. Дверь во внутренний двор особняка открыта. Действуй немедленно, если хочешь выбраться из дома. Ворота – слабое звено. Кусачки для побега в гостиной.
– Да ну…
Камера в углу мигала красной лампочкой, динамики молчали.
– Как скажешь, – примирился Арсений. Не то чтобы он верил во внезапную доброту Кукловода, но его приказы всё-таки лучше было выполнять.
Кусачки отыскались удивительно быстро, а вот с поиском двери во внутренний двор пришлось помучиться. В этом особняке было слишком много закрытых наглухо дверей. Нужная оказалась в коридоре на первом этаже, прямо напротив комнаты Джека. Арсений взялся за дверную ручку… Шипов не было. Обычная дверная ручка. И тут до него дошло.
Свобода. Если не полная…
В приоткрытую дверь ворвался сквозняк, пахнущий палой листвой, мокрым камнем и дождём. Снаружи было холодно. Неизвестно откуда взявшийся Кот обогнул его ноги, шмыгнув в щель.
Арсений вдруг, словно сорвавшись, толкнул дверь обеими руками и вырвался вовне, в сырую, моросящую дождём ночь.
– Вот чёрт… чёрт!
Едва не перешёл на радостный вопль, но вовремя сам себя остановил.
Сбежал с крыльца, перепрыгнул через стоящую тут лавочку, навернул три круга по двору – он был довольно большой, с тремя огромными деревьями, да и препятствий в виде полуразрушенных статуй, лавочек и кустов хватало. Остановился у небольшого фонтана в центре, запрокинув голову к чернильному небу.
Точно… я же сбегаю.
Четверо кусачек с замком на воротах ничего не смогли поделать. Они ломались при попытке перекусить цепь. Отбросив последние, Арсений заметил завёрнутый в полиэтилен небольшой конверт – он был хитро заткнут между замком и цепью.
– Кувалда? Да он издевается?..
Записка была затолкана на дно сумки.
Во второй дворовый рейд восторженности поубавилось. Кувалда была неудобной, прикрепленная к ней записка ворота не устоят перед таким натиском откровенно издевательской, дождь – холодным, кроссовки промокли, когда он наступил в лужу неподалёку от ворот – дождевая вода пропитала листья, нападавшие с растущего тут каштана.
– Кукловод, я для таких тяжёлых мер слишком тощий, – пробормотал Арсений, размахиваясь. Кувалда врезалась ровно на месте смыкания створок; старые ворота загудели, как древний боевой гонг, явно перебудив половину особняка. Пристроившиеся на крыше вороны с громким карканьем взмыли вверх, переполошившийся Кот заскрёбся по коре, карабкаясь на каштан. В окнах второго этажа зажёгся свет, но сами окна всё равно были заколочены.
Кувалда развалилась. Арсений начал подозревать, что великий маньяк отоваривается на китайском рынке.
Он торопливо вернулся в особняк, пока самые шустрые не сообразили, куда бежать.
– Я уже могу перестать сбегать? – поинтересовался у первой же камеры в коридоре. – Это холодно, мокро и непродуктивно.
Вместо ответа за его спиной щёлкнула дверь. Когда Арсений обернулся, она выглядела так же, как раньше – закрытой наглухо.
В коридоре второго этажа наткнулся на трёх подпольщиков, все с сумками и перебинтованными руками – ночные проходильщики. Один окликнул его, спросил, что случилось.
– Не знаю, – Арсений очень убедительно развёл руками, вовремя вспомнив о том, что его одежда после дождя мокрая. – Наверно, Кукловод какие-то испытания проводит. Меня вот слегка с потолка облило.
Маньяк заговорил только тогда, когда он зашёл в свою комнату.
– Да, Арсень, ты можешь перестать убегать, – судя по голосу, Кукловод был доволен. – Пока никто из вас не готов покинуть особняк. Вам всем предстоит ещё столько нового узнать о свободе…
– Да, конечно… – отозвался Арсений рассеянно, сев на край кровати. Снизу, из коридора, слышались шаги растревоженных обитателей.
– Ты ведь сохранишь в секрете свою роль в этой маленькой проверке?..
Как ребёнок… точно. При этом… изо всех сил это скрывает?
– Мне не светит, чтобы меня порвали, – Арсений схватил с тумбочки дневник, торопливо поболтал пером в чернильнице. – Подпольщики как врага народа и последователи на сувениры.
– Тебе понравилась эта маленькая прогулка? – продолжил Кукловод каким-то странным тоном. Помолчал и добавил: – позже я позволю вам дышать свежим воздухом. Когда дверь откроется снова, ты узнаешь первым… Если будешь послушной марионеткой.
Связь оборвалась.
Послушной? Да я само послушание…
Перо решительными, хотя и неумелыми линиями терзало бумагу.
Сейчас…
Закусив губу, Арсений кинулся к сундуку. Повыкидывал оттуда половину хлама, нашёл пачку бумаги. Сдёрнул со своей двери канцелярские кнопки – те самые, из прихожей. Пришпилил к стенке вплотную друг к другу двенадцать листов – четыре на три. Кисточка и банка чернил остались ещё от его художеств на дверях особняка.
До шести утра он извазюкал лист чернилами.
В шесть пятнадцать уснул поверх покрывала в одежде.
В восемь был разбужен Джеком. Взъерошенный подпольщик даже не дождался, пока Арсений более-менее проснётся, с ходу заявил, что сегодня Дженни после завтрака не будет на кухне – она на полдня устраивает в ванной большую стирку; поэтому можно провернуть то, что они задумывали ещё дня три назад – покрасить кухню. Уже и банки с краской были найдены, и кисти, Арсений даже раздобыл кучу списанных последователями (и потому валяющихся по всей гостиной), пожелтевших от старости газет (каких-то восемь прохождений гостиной – и кухонный пол во время покраски теоретически в безопасности).
– А обязательно именно сегодня?.. – Арсений, не открывая глаза, попытался натянуть на себя одеяло, но одеяло было под ним. Поэтому он захватил край рубашки подпольщика.
– Да блин!.. – Джек кое-как отцепил его от себя, встряхнул ещё раз за плечо. – Когда ещё такой шанс выпадет? Завтрак вот-вот закончится. Я Зака нам помогать вытащил. А больше мы Дженни никак не отблагодарим за праведные труды на благо особняка…
Он зашуршал чем-то бумажным.
– И потом, если она нас заметит – тут же заставит сдать шмотки на стирку и штопку. Меня не прельщает перспектива ходить целый день по особняку в простынке, пока вещи сохнут.
– А давай ходить в простынках и всем говорить, что мы косим под древних греков… Для солидности можно даже взять ту греческую вазу, в которую Нэн ловили…
Джеку надоело его сонное бормотание, и подпольщик просто стянул Арсения с кровати вместе с покрывалом.
– Через пять минут на кухне, – заявил уже от двери.
Арсений приплёлся через десять. По кухне уже бодро носился Зак, раскладывая вдоль плинтуса газеты. Покосился на него недружелюбно, пробухтел что-то вроде приветствия. Ещё тут был Кот – ходил туда-сюда по верхней полке и всё поглядывал на вазу, в которой спряталась крыса.
– Думал, ты дверь в прихожей пошёл проковыривать, – Джек с того края кухни кинул ему кисточку. – Давай быстрее, времени не так много.
Кисти в особняке водились только узкие. Ими рамы красить, но никак не стены, однако разошедшегося подпольщика такая мелочь остановить не могла. За час они вымазали – иначе не назовёшь – полстенки со стороны холодильника. Особенно старался Зак – извозил в краске и себя, и боковину шкафа, умудрился даже накапать мимо газет на пол. Красить приходилось выше обоев и в промежутках между шкафами, то и дело вставая на табуретки, тянясь поверх подвесных шкафчиков или балансируя на углах тумб.