Арсений послушно скомкал одеяло, отодвинув его в сторону. Под бормотание моющего руки в тазу Джима покосился на сумку – Кэт уронила её ровно у ножек стула. Сам он не знал, что умудрился вытащить из тайника – не до того было.
А вот последовательница, похоже, теперь знала.
====== 20 сентября ======
– Мы с приятелем вдвоём работали на дизеле, – завывал Арсений по-русски, – он лопух, и я лопух, у нас теплушку спиздили…
Джим терпеливо осматривал его рану. Арсений поражался терпению дока: он с самого утра горланил четверостишия на чистейшем русском, объясняя это тоской по родному фольклору, и хоть бы что. Он и самого Джима пытался научить, но тот сдался при изучении первого же, в котором зять-шутник проходил мимо дома матери его жены и очень смешно шутил, согласно собственному адаптивно выверенному переводу Арсения.
– На мосту стоял прохожий, – продолжаем надрываться, – на ебёна мать похожий…
Арсению было скучно. Он прекрасно осознавал свои прямые обязанности как тяжело больного – лежать, болеть, изображать медленно умирающего. Он бы и рад – к тому же его беспокойное поведение вряд ли радовало Джима – но ничего с собой поделать не мог. Пришёл в адекватное состояние уже третий день как, сил не было совершенно, и ничего бы он сделать не мог: ни гулять, ни помыться сходить, ни, тем более, проходить испытания, но это не значит, что ему не хотелось.
На тумбочке рядом с кроватью одиноко лежала раскрытая книга по композиции. Её товарки – «Живопись и графика», «Анатомия для художников», «Рисование ткани: фактуры, тени, штриховка», и тому подобные, найденные добросердечными сопереживателями, лежали у кровати. Ещё одна – прямо на одеяле, Арсений читал её перед тем, как начать издеваться над ушами доктора.
– Я приехала в колхоз, имени… Кукловодыча, так и знала, отъебут, словно сердце чуяло…
– Ваш фольклор удивительно громкий, – заметил закончивший с перевязкой Джим, усаживаясь на пол у кровати, – или это ты так стараешься?
– Я стараюсь, – подтвердил больной, – скучно мне, док. Не отморозишься?
– Вряд ли, пол не такой уж и холодный. Я устал сидеть на стуле.
– На кровать садись.
– Нет, – Джим улыбнулся и покачал головой, – не хочу тебя теснить.
– Я на севере былаааа… золото копаалааа… Нет, представляешь, уже и орать не хочется.
– Ну тогда…
– Нет, буду. Я должен. – На недоумённый взгляд Джима Арсений пояснил: – я чувствую, что должен орать. Наверное, я нашёл своё предназначение.
Джим, посмеявшись, уткнулся в книгу – ему заняться тоже особенно нечем было. Арсений же, когда набор частушек в его голове иссяк, принялся придумывать собственные, но уже на английском.
– Я спала в колхозе утром, тут приехал паровоз, говорю ему – подбрось-ка, он, скотина, не подвёз…
– Это ей приснилось? – заинтересовался Джим, подняв голову от каких-то вычислений.
– Не, это она спала в домике на рельсах.
– Не повезло…
– Мальчики, у вас так шумно сегодня…
Ни Арсений, ни Джим не слышали, как открылась дверь. Дженни, незаметно проскользнувшая в комнату, теперь стояла у входа и переминалась с пятки на носок. Арсений был искренне рад её видеть – не Кэт, не Джека, который вчера ввалился, наорал и, согласно пророчеству Джима, попытался подраться.
Девушка легко подбежала к кровати и осторожно обняла его за шею.
– Перепугал ты нас. А Джим, – доктор заработал неодобрительный взгляд, – не даёт мне тебя нормально кормить, говорит, у организма стресс.
– У меня у всего стресс, в совокупности.
Арсений наблюдал за воркующей девушкой с улыбкой. В мироздании ощущалась стабильность: Джек дерётся, Джим лечит, Дженни старается всех накормить. Гармония.
– Джим, ты говорил, тебе что-то в комнате нужно сделать, – переключилась Дженни, – ты сходи. Я тут посижу.
Док непонимающе нахмурился, но Дженни усилила атаку.
– Ничего против лечения я делать не буду. Мы с Арсенем очень соскучились друг по другу, правда?
Последнее слово было произнесено с нажимом. Арсений прямо-таки ощущал этот нажим по своей ладони, сдавленной пальчиками неземного создания.
– Правда-правда, – закивал он. Ему самому уже стало интересно, зачем она так упрямо выпроваживает Джима, – ты иди. Ты ещё и в ванную хотел.
Кажется, им не особенно поверили, но и спорить не стали. Когда доктор скрылся за дверью, Дженни высидела несколько секунд и выбежала из комнаты, сказав, что она «сейчас быстренько».
Вернулась уже не одна. За ней пришли Джек, девушка-последовательница, кажется, Марго, худой светловолосый парень, Ланселот. За этой компашкой тенью проскользнул Закери. Арсений подозревал, что его не звали, а он сам увязался за «мастером» Джеком.
– Ну, все в сборе, – Дженни присела на краешек кровати Арсения.
Джек уселся на пол, Зак, естественно, притулился рядом, Ланселот культурно уступил стул Марго, а сам остался стоять.
– Объясняю, – Дженни слегка откашлялась, расправляя складки на платье. – Джек, что сегодня утром было?
– Я Джима поздравил, – подпольщик передёрнул плечами, – кто ж знал, что у него день рождения только через две недели?
– Вот именно, – просияла девушка, – а это значит что?
– Что?
– Что дня рождения ещё не было, и мы можем его организовать. Сколько Джиму исполняется?
– Тридцать, – буркнул подпольщик.
– Как?! – Марго, ахнув, прижала ладошки ко рту, – как тридцать?
– Как у всех людей тридцать бывает, – Джек явно чувствовал себя неуютно рядом с преисполненной энтузиазма Дженни.
– Так много…
– Юбилей!
Девушки заговорили разом, но на фоне радостного возгласа Дженни вздоха Марго слышно почти не было.
– Ланселот вызвался нам помочь, Закери тоже работу найдём... Арсень…
– Я болею, – поспешил уточнить тот. Не то чтобы это было незаметно, или он не хотел помогать – с удовольствием организовал бы праздник для доктора, спасшего ему если не жизнь, то здоровье. Но Дженни в запале могла надавать ему заданий, а потом, вспомнив о его состоянии, начать давить извиняющимся взглядом.
– Болеет он, ну да… – Джек кинул на Арсения недружелюбный взгляд. Арсений ответил таким же. Подраться им вчера Джим не дал, да у Арсения и сил не было, но это ж не значит, что не хотелось.
– Ты болеешь, – Дженни погрустнела, – но через недельку, если сможешь, будешь помогать мне на кухне. Я пока что кулинарную книгу проштудирую. Вы только представьте, – она снова расцвела, – мы испечём торт – Ланс сказал, сможет сделать разноцветные свечки из обычных, мы украсим гостиную, а Джек приготовит сидр по их семейному рецепту – он сам рассказывал, как это вкусно. Поищем в подвале вино – с майских праздников должна была остаться коробка. Будет много-много вкусностей, а если Арсеню всё ещё будет нельзя…
– Мне будет можно, – про себя Арсений решил, что лучше будет сейчас лечиться в усиленном темпе, чем на празднике салатиками и чаёчком перебиваться.
– Тогда совсем замечательно! Джек, выдели мне несколько подпольщиков, мне нужно приготовить всё для подарка. И вы!
Мужская половина собравшихся вздрогнула – угрожающая фраза была сказана явно им.
– Чтобы не забыли, – наставительно продолжила Дженни. – Особенно ты, Джек.
– А что я? – подпольщик неуклюже попытался обороняться, но перед натиском этой хрупкой девушки у него ещё ни разу не получилось выстоять.
– Да, ты, – продолжала она, не слушая его вялых отговорок, – придумал чего! «Ну, я тебя, поздравляю». И всё. Ты даже к сегодня не приготовил ничего. Чтоб придумал подарок, слышишь?
– Да что я ему…
– Не знаю. Придумай.
– Да что…
– Стихи напиши, песенку спой, – девушка, потеряв терпение, отвесила ему подзатыльник, благо голова лидера Подполья находилась как раз на уровне её ладошки. – Всё, давайте, расходитесь. Джим должен прийти уже скоро. И, Джек, – вдогонку к исчезающей за дверью лохматой голове парня, – я проконтролирую!
С уходом компании стало тихо. Дженни, привставшая для последнего наставления Джеку, снова присела, аккуратно разгладила складочки ткани на коленях.