Как оказалось, поставка была сделана как нельзя вовремя – перед самыми приготовлениями ко дню рождения Джима. Что ж, Джон против не был, Джим ему даже нравился – когда не пытался копаться в его сознании и не строил громоздких психологических рассуждений.
К тому же, сам того не подозревая, Джим устроил выходной не только себе, но и ему. Целый день благодаря приготовлениям активность прохождений комнат была резко снижена, а наблюдать за готовкой особнячных дам Джону особенной охоты не было. А уж теперь, когда все собрались праздновать, надзор им тем более ни к чему.
У его ног отирался Кот. Этот наглый субъект каким-то образом пронюхал наличие еды в его обиталище и теперь выпрашивал свою порцию наглым мявканьем.
– Держи уж.
Кот понёсся к упавшему на пол ломтику колбасы. Джон с любопытством наблюдал, как животное, жадно урча, зажёвывает кусочек.
Фолл, как и остальные обитатели особняка, не имел ни малейшего представления, откуда появляется это шерстяное недоразумение. Просто однажды, уже после Первого акта, когда особняк пустовал, он обнаружил бешено завывающий меховой комок застрявшим в небольшом чердачном окошке. После того, как Кот был выпущен на свободу, он застревал во всевозможных щелях, связывающих особняк с внешним миром, ещё несколько раз, после чего Джон решил, что гуманнее будет периодически приоткрывать ведущую во внутренний двор дверь. Да и должно же было быть поощрено подобное упорство? С тех пор ночами, когда проходильщики переставали шататься по коридорам, Джон – а иногда и Кукловод – выпускал Кота на улицу или запускал обратно в особняк.
Кто-то из марионеток, помнится, гадал, откуда тут периодически такие сильные сквозняки…
Вот так Кот и стал полноправным обитателем особняка. Даже более – у него было куда больше свобод и куда меньше обязанностей, нежели у любого человека в этих стенах. Даже у самого Джона: как ни крути, а он был заперт здесь в чуть меньшей мере, чем остальные. А иногда и в большей.
Кот сжевал колбасу, чихнул и вернулся к боданию его ног.
Не наелся.
Перекармливать Кота Джон не стал. Крутанувшись в кресле, повернулся лицом к мониторам и достал из ниши под столом бутылку вина.
– Французское. Хочешь? – он поднёс бутылку к носу Кота. Тот понюхал и отвернулся. – Зря. Марионеткам я такого хорошего не давал.
Кот несогласно мявкнул. Ему было наплевать на качество вина, он жаждал продолжения банкета. Своего банкета, с колбасой.
Густо-алая волна сбежала по горлышку сосуда, перетекая в бокал. Джон задумчиво смотрел, как прозрачный хрусталь заполняется жидкостью благородного багрового оттенка. Это было красиво.
– Не хочешь – не ешь, – он поднял ещё один кружок колбасы из рядом стоящей тарелки. На тарелке покоились ровные колбасные кружочки с одной стороны, с другой – тонкие ломтики тёмного хлеба. – Держи.
Кот с готовностью метнулся за очередным, шмякнувшимся о пол, кружком. Джон усмехнулся.
Приятно иногда побыть добрым.
– Ничего-то ты не понимаешь, – укоризненно произнёс он вслед Коту. Кот был согласен не понимать, если его за это продолжат так хорошо кормить – у Дженни он видел колбасу намного реже. – А я устрою собственный праздник. С днём рождения, Джим.
Хрустальный бокал коснулся мерцающего монитора.
Дженни подарила доку белый медицинский халат. Марго, страшно смущаясь, вручила толстую записную книжку – наверное, заметила, что старый блокнот вот-вот закончится.
– Там посвящение, – предупредила она, – с задней стороны обложки.
Посвящение, расписанное на полторы страницы, вещало о том, как они все – в особенности, сама Марго – любят и ценят дока, какой он хороший и умелый.
«Джим, ты самый лучший человек, которого я знаю, – шло в конце. – Я была бы счастлива узнать тебя ещё лучше».
– Э-м-м… спасибо, Марго, – других слов в голову как-то не приходило. Подумав, Джим неловко поцеловал девушку в щёку, – ты очень красиво написала.
– Тебе понравилось? – Марго подняла на него сияющие глаза, – ты знаешь, я давно…
– Братище, ты совсем старый стал! – сзади на Джима навалился неизвестно когда появившийся в комнате Джек. Он был ещё более взлохмачен и весел, чем обычно. К тому же, от него явственно пахло чем-то медицинским. Принюхавшись, док понял, что это – запах спирта, причём, очень хорошего. – А я-а-а тебя тоже поздравляю. Очень.
Смазано чмокнув брата в щёку, Джек повесил на его шею явно самопального производства стетоскоп.
– Там в куче ещё коробка чистейшего спирта из запасников Билловых. От всей нашей фракции.
– Пр-р-рысоединяюсь… – Арсень вылез как чёртик из табакерки, но не сказать, что Джим не ожидал. Запах спирта и от этого индивидуума так же не стал сюрпризом. – Я только сегодня закончил.
К висящему на шее прибору присоединился ремень из очень плотной мешковины – сумка. Новая.
Оба подарка были как нельзя кстати.
У Джима потеплело на сердце. Получается, брат заметил, что стетоскопа ему очень не хватает при осмотре. А от мысли, что Арсень обратил внимание на его совсем пришедшую в негодность сумку, стало совсем хорошо. Настолько, что док даже отказался от идеи отчитать двоицу за распитие спирта.
– Ребята… – повернувшись к новоприбывшим, Джим тепло обнял их за шеи, – я так рад… Мне тридцать, Джек, можешь в это поверить? Уже тридцать!
– Тогда желаем тебе дожить до тридцати одного, – Арсень расплылся в улыбке.
– А чего не больше? – не понял Джек. Арсень постучал кулаком по лбу.
– А до тридцати двух мы на следующий год пожелаем!
Отлепившись от именинника, продолжая обмениваться подколами и тыкать друг друга локтями в бока, они отошли к дивану.
Джим огляделся. Большинство народу, довольно переговариваясь, грудились у стола – который и впрямь вызывал восхищение. Если вспомнить, в последний раз поставка от Кукловода была куда больше обычного.
У рояля уже собрались благодарные слушатели Лайзы – девушка, оказалось, неплохо владела клавишными инструментами. Сейчас собравшиеся внимали её импровизации на тему балетов Чайковского. Дженни стояла рядом, покачиваясь в такт переливам мелодии и сложив руки на груди. Алиса сидела в кресле, закрыв глаза, и только тонкие пальчики выстукивали ритм на истёртом бархатном подлокотнике. Даже Энди заслушался – сейчас линзы его очков, поблескивающие в электрическом свете лампы, делали его ещё больше похожим на сюрреалистическую лысеющую сову.
Закери и ещё пара подпольщиков, не заинтересованных в музыкальных композициях классического характера, уселись на полу перед камином и играли в карты. Закери вовсю старался жульничать, и иногда его старшие товарищи даже делали вид, что верят. Нечасто, правда.
Джим налил себе полстакана вина – Дженни очень просила всех на празднике потреблять спиртное умеренными порциями, так как иначе на всех могло не хватить. Налил и встал поодаль – наблюдать за собравшимися здесь было очень приятно: спокойные, расслабленные, такое нечасто можно увидеть. В свете расставленных повсюду свечей, под музыку… Тем более радовало, что в ближайшее время никто не станет нуждаться в его услугах как врача.
К играющим в карты присоединился последователь по имени Харрис – высокий, черноволосый. Насколько помнил Джим, этот парень мнил себя разбивателем сердец, несмотря на то, что встречаться с ним никто особенного желания не изъявлял. Поговаривали, правда, что он спит с Алисой, но слухи Джима никогда особо не интересовали. Харрис посмотрел на играющих, потеснил Закери, чем заработал ощутимый тычок в плечо, и взял карты.