Через пять дней так надоел большинству обитателей особняка, что при виде его с блокнотом многие демонстративно уходили и хлопали дверьми (особенно девушки из последователей). Арсений стал ходить по пятам за Джеком, рисуя его в самых разных ракурсах. В первый день подпольщик взбесился и попытался отобрать блокнот, но Арсений за свою набросочную книжку готов был стоять до последнего. В итоге всё вылилось в не слишком серьёзную драку, после которой они дружно отправились искать в кухню молотки (в подвале опять были проблемы с полками).
На восьмой день запойного рисования Арсений вдруг понял, что Кэт ему по-своему не хватает. Точнее, крайне не хватает её в ванной. Один раз они даже пересеклись возле злополучной двери – девушка выходила оттуда с его полотенцем на голове, он шёл мыться, по привычке нацепив запасную футболку на голову, наподобие монашеского покрывала (руки заняты мылом, зубной щёткой, тюбиком пасты и батарейкой, найденной валяющейся в коридоре у плинтуса не пропадать же добру). Вид у Кэт был злой и одновременно беспомощный. Арсений в ответ ухмыльнулся.
Тебе ведь тоже не хватает, стерва. Но чёрта с два я променяю фракцию на возможность тебя трахать.
Ухмылка стала ещё шире. Девушка хлестнула его полным ненависти взглядом и ушла, громко чвакая шлёпанцами по старому паркетному полу.
Однако бравада бравадой, но ещё через два дня ему стала сниться Софи. Без всякой там светлой ностальгии, романтики, костра, фотоаппарата… и одежды.
Пришлось удвоить количество проходимых за день испытаний. За каких-то четыре дня Арсений разгрёб завалы заказов на стикерах, изрисовал двухнедельный запас бумаги и нашёл для Джима, как тот сам сказал, удивлённо глядя на подарок, «ваты на месяц усердного врачевания». Арсений в ответ только кисло улыбнулся. У дока-то была девушка. И не было проблем. А ему до чёрта не хотелось снова ввязываться в какие бы то ни было отношения.
В пятницу увязался с Дженни поливать цветы, потом вызвался развешивать стираные шторы, благо, пришла Джулия и кратко сообщила, что его зовёт Джек.
Подпольщик ждал его на лестнице первого этажа. Мельком поблагодарил девушку – та только кивнула в ответ и тут же ушла. Арсений проводил её тоскливым взглядом. Фигура не очень, больно уж подпольщица была худая, чем-то даже на парня смахивает…
Стоп. А когда это тебя останавливало?..
– Ты чего завис? – Джек помахал ладонью у него перед носом, выводя их ступора. – Кто-то ещё неделю назад грозился разобрать наши тайниковые находки.
– Пойдём. – Арсений встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. В общем-то, если почаще напоминать себе, что не надо пялиться на всё более-менее привлекательное в этом особняке… – И, кстати, по поводу этих странных бумаг. Я их вчера глянул.
Два пролёта, пересечь коридор – и лестница до его комнаты.
– Старые газеты? С маньяка станется.
– Круче. Это дневник.
Арсений толкнул дверь своей комнаты.
– Да ну? – подпольщик протолкался вперёд него, плюхнувшись на жалобно скрипнувшую кровать. – И с чего маньяку подбрасывать нам свои мемуары?
– Да я же не говорил, что дневник его. Вроде бы какого-то ребёнка. Я не читал, так, пробежал наискось. – Арсений присел у угла кровати, вытаскивая спрятанные листы из-под матраса. – Пятнадцать страниц, семь из первой вылазки.
Джек забрал у него листы, нахмурился, вчитываясь в детские каракули.
– Огромная библиотека… ну, правда… ты там был? – оторвался от рукописей на секунду.
– Нет. Меня же Кукловод по комнатам водит. – Арсений уселся рядом с дверью, вновь дотянувшись до своего альбома и ручки. – Сказал, без его разрешения в новые лучше не соваться.
– Ты его больше слушай, на первом этаже до конца года просидишь… Э, ты опять за своё, что ли?!
– С тебя что, обломится? – Арсений увёл альбом подальше от загребущих пальцев подпольщика. – Может, я в прошлой жизни художником был.
– А в этой, если не прекратишь, резко перестанешь.
– Не перестану.
– Да блин, рисуй чего-нибудь другое.
– Что, например?
– Тумбочку вот… или Дженни, она всё равно разрешит.
– Читай сиди, просвещайся, – на всякий случай Арсений всё же отсел подальше.
Джек погрозил ему сжатым кулаком, но к чтению всё же вернулся.
– Брат, бабочки… кукольный театр… Джейн? Это что, про нашу?
– И про бабочек, – кивнул Арсений, под шумок зарисовывая подпольщика. – Я пару-тройку недель назад по её просьбе искал в доме сушёных бабочек в рамках. У неё же амнезия, своего детства не помнит. Кажется, Кукловод решил подкинуть ей воспоминаний.
– Да? А уж не он ли сам… Театр… марионетки… Опять же непонятно, почему не ей сразу… – Джек встряхнул листы, наклонился к страницам, пытаясь разобрать особо непонятно написанный фрагмент.
– Кто знает.
Арсений увлёкся зарисовкой. Сначала зарисовал его сидящего, потом, когда Джек поднялся с кровати, продолжая читать, и стал ходить туда-сюда по комнате, улавливал отдельные «кадры» движений.
Зараза…
Ручка споткнулась на дефекте – в этом месте в бумаге была вмятина. Наброски выходили один лучше другого, линии ложились на бумагу почти без участия сознания, ручка заходилась в быстрых, рваных штрихах, на доли секунд запаздывающих за движениями подпольщика, ловила их, впечатывала в бумагу, и, финальным аккордом, вразрез реальности – выдающая напряжение поза, расстёгнутая рубашка, под которой мятая майка, на шее, выбившись из-под ворота, странный амулет на кожаном шнуре, вроде волчьего клыка в металлической оправе в окружении деревянных бусин, небрежно закатанные рукава…
Арсению казалось, что он даже вдыхает – жадно, с шумом – резкие движения его тела, а на бумаге… так, переработанная и осмысленная информация.
Ну повернись, а, – взмолился Арсений бессознательно, всё сосредотачивая в последнем рисунке. – Давай, чего тебе слегка прогнуться…
Ручка взвизгнула, вдавленная в бумагу. Он торопливо захлопнул блокнот, сообразив, что нарисовал подпольщика… слегка перейдя рамки приличий. Слегка.
Для верности тут же запихал блокнот под груду шкатулок. Не приведи особнячный бог, Джеку взбредёт в голову отобрать зарисовки.
– Всё обрывается на записи о газетной вырезке. – Джек кинул листы на покрывало, не замечая пристального, обгладывающего взгляда Арсения, сдвинул его книги и уселся на уголок тумбочки.
– Ты про убийцу из старой газеты?..
– Который замучил тут обвинившую его семью, а потом сжёг их вместе с домом.
– Но дом отстроили заново.
– Да причём тут это?! – Джек, не в силах сидеть на месте, снова встал и принялся ходить по комнате. – А ты представь, если мальчишка из дневника действительно наш обожаемый Кукловод! Поиздевается как следует и подожжёт особняк вместе с нами… Нет, надо отсюда линять. Паззлы и замки – слишком медленно!
– А у тебя есть другой вариант? – Арсений никак не мог оторваться взглядом от его метаний по комнате. Какой там к чёрту Кукловод, сейчас он хотел рисовать Джека. Воображение, совсем зарвавшись, принялось выдавать возможные позы и композиционные решения, ох как далёкие от скромных академических полотен.
– Не знаю… пока не знаю. – Подпольщик снова схватил лист бумаги.
Андреа, чёрт… ты же всегда рисовал так, что для обычного человека картина была всего лишь великолепно выполненной картиной. А вот если знать, как смотреть, то в полотне открывалась прорва разврата. Ты только смеялся, если какой-то критик, вдруг сообразив, в чём дело, давился казённой минералкой…
Мотать головой помогало слабо. Это как на покраске кухни, только хуже.
А-а, тебе идёт фон из моей плохо заправленной кроватки…
– Надо искать. – Джек, явно приняв решение, остановился у картины с видом особняка. – Завтра раздам нашим задания на поиск щелей. Сгодится любая зацепка. Крыша, двери… А ты – ищи дневники. Не знаю, где и как…