– С удовольствием отвечу.
– Вероятно, я должна быть благодарна за все Гастону?
Макс удивленно поднял брови.
– Гастону?
– Мальчику с портрета.
Он тяжело вздохнул и улыбнулся мне.
– Я не ожидал такого поворота. Спасибо и вам за откровенность, Клэр.
– Не стоит, – ответила я с усмешкой, – как ни прискорбно, но вы, вопреки моему желанию, мне нравитесь, Макс Лейтон. Я давным-давно не встречала никого, кто бы ничего от меня не требовал.
– Это что, декларация о дружбе?
– Во всяком случае, мне бы хотелось так думать. Честно говоря, в дружбе я очень нуждаюсь.
В эту минуту Макс, который как раз снова доставал сигарету из пачки, остановился и посмотрел на меня.
– В таком случае, считайте, что один друг у вас уже есть, но будьте бдительны – дружить со мной не просто. Вы берете на себя большую ответственность, чем вам кажется.
Я взглянула ему в глаза, немного удивляясь той серьезности, с которой он все это произносит.
– Вероятно, превыше всего вы цените прямоту.
– Да, и вы готовы принять меня таким, какой я есть?
– То, что вы сейчас сказали, больше похоже на юридический контракт.
Он помотал головой.
– Клэр, перестаньте увиливать. По-моему мы друг друга отлично поняли.
И снова он меня удивил. Он был прав. Я действительно увиливала, и это было несправедливо по отношению к нему.
– Простите меня, Макс. Я ведь говорила вам, что не слишком четко выражаю свои мысли. Да, конечно, я принимаю ваши условия.
Макс расхохотался.
– Клэр-максималистка. Ну хорошо, договорились. Я не ответил на ваш вопрос. Вы угадали насчет Гастона – его портрет очень многое мне о вас рассказал.
Я опустила голову, неожиданно почувствовав, что меня разоблачили.
– Что же именно?
– То, что вы очень уязвимы и неравнодушны, – ответил Макс, протягивая руку и дотрагиваясь до моей щеки. – И очень недоступны, моя милая Персефона, – закончил он, убирая руку.
– Вы преувеличиваете, – сказала я, – ей-богу же, преувеличиваете.
– Поверю вам на слово. – Он встал. – Спасибо за прекрасный вечер, Клэр. 3автра я рано улетаю в Нью-Йорк, но обязательно дам о себе знать.
Я проводила его до двери, и его последние слова все никак не шли у меня из головы.
– Спокойной ночи, Макс.
Вдруг, резко повернувшись, он взял меня за плечи и произнес, глядя прямо мне в глаза:
– Не бойтесь рисковать, Клэр. Спокойной ночи.
Легонько поцеловав меня в щеку, он ушел, а я осталась размышлять о том, что он имел в виду.
Наконец появилось солнце и, словно желая наверстать упущенное, принялось шпарить без остановки. Температура не опускалась ниже двадцати пяти, и парки, приободрившись, открыли свой запоздалый весенний фестиваль.
Я жалела, что мне надо уезжать именно теперь, когда Лондон выглядит так восхитительно, но уже пора было приводить в порядок дом, чтобы успеть поработать на природе, пока стоят теплые месяцы. Сидя за чашкой кофе и вздыхая, я думала о том, где сейчас Макс и что он делает по ту сторону Атлантики.
Заехала Пег и привезла мне огромную охапку цветов. Естественно первое, что она заметила, были стоявшие в вазе нарциссы Макса.
– Кто-то опередил меня? – спросила она с ехидной улыбкой.
– Конечно. Меня засыпали цветами, но все равно большое тебе спасибо. Я тебя очень люблю.
– Не за что. Прости, что не смогла приехать на прошлой неделе. Мы отдыхали. Бог ты мой, Клэр! Какая статья! Кто он такой, этот Макс Лейтон? Папа чуть не сошел с ума от радости, он, естественно, с тобой уже говорил.
– Это очень известный критик. Мне страшно повезло.
– Ну да, и, как я понимаю, это означает, что ты взяла штурмом Вест-Энд. Я безумно за тебя рада. Так от кого же эти нарциссы?
– Вообще-то от Макса Лейтона.
– Правда... – произнесла она задумчиво, – очень любопытно.
– Не особенно. А Льюис вернулся с тобой?
– Да, и просил передать тебе привет, мне как раз надо с ним встретиться, и меня внизу ждет машина, но я хотела обязательно сама к тебе забежать, завезти цветы и сказать, что родители обязательно хотят с тобой повидаться до твоего отъезда во Францию. Сообрази, когда ты свободна, и я приглашу вас всех к себе.
– Договорились, Пег. Спасибо еще раз за цветы.
Сестра поцеловала меня и, и прежде чем выйти из дома, почему-то снова странно на меня посмотрела.
Я отправилась в галерею, где, улыбаясь до ушей, уже ждал меня Джордж.
– Итак, Джордж, что нового? – спросила я, поняв по выражению его лица, что он сейчас выложит мне очередную сенсацию.
– Моя дорогая, ты все пропустила! – он покачивался на каблуках своих дорогих итальянских туфель.
– Что еще я пропустила, не тяни ради Бога!
– Здесь была самая поразительная женщина на свете и ее не менее восхитительный друг, который сопровождал ее явно не только из-за ее красоты. Наверное, мне надо было получше к нему присмотреться, но я, как всегда, прозевал. Короче, она явилась сюда с таким видом, будто эта галерея принадлежит ей, и прохаживалась так высоко задрав нос, что я бы не удивился, если бы она шлепнулась на задницу, и представь, моя милочка, на ней была соболья шуба! В эдакую погоду!
– Правда? – я улыбнулась, приготовившись слушать дальше. Джордж был самым большим сплетником и самым славным малым среди всех моих знакомых.
– Дамочка с надменным видом разгуливала по залу – как будто здесь, в моей галерее дурно пахнет, и отпускала замечания, обращаясь к своему дружку, его зовут Гарольд. Какое дурацкое имя, правда?
– Какого рода замечания? – перебила его я, зная, что он будет распространяться об этом несчастном Гарольде битый час.