– Да, малыш, ты правильно поступил.
– 3начит, он приезжал в Сен-Виктор, чтобы найти мою тетю?
– Если бы только знать... – я тяжело вздохнула. – Нам бы с тобой было хоть чуточку легче. Думаю, приехал он все же ко мне, а остальное вышло случайно. Весь вопрос, какое отношение твоя тетя имеет к Максу. Он ничего не говорил, пока два дня назад не увидел картину, которую я писала. Вот тут-то он и уехал в Ниццу.
– Но зачем он хотел забрать меня, мадемуазель? Я же ему никто, зачем я ему понадобился?
– Да, но ты много значишь для меня, и он знал, что я очень без тебя скучаю. Я должна поговорить с твоими родителями, Гастон. Ты останешься здесь, пока я не вернусь.
9
Я тебя не оставлю.
Я как следует устроила Гастона, еще раз заверив его, что скоро вернусь. Он не хотел оставаться, но я не могла рисковать, боясь снова поставить его под удар, потому что поведение его родителей во всей этой истории по-прежнему оставалось для меня загадкой. Я поехала прямо к ним.
– Мадемуазель? – дверь мне открыла мадам Клабортин. Ее круглое лицо опухло от слез, и даже стекла очков не скрывали воспаленных глаз. Я поняла, что она знает об исчезновении Гастона.
– Мадам, простите, что беспокою вас так поздно, но у меня для вас хорошая новость.
– Хорошая? – переспросила она, хлюпая носом.
– Да. Гастон у меня.
– Ох, спасибо, что сказали, – поблагодарила она и поднесла к носу платок. – Слава Богу, а то я ужасно волновалась.
Муж подошел к ней и обнял за плечи.
– Вы должны простить мою жену, мадемуазель, у нас в семье большое горе.
Страх захлестнул меня ледяной волной.
– О, я сочувствую, но что...
– Мне послышалось, вы говорили, что Гастон вернулся?
– Да. Он убежал из Ниццы. Он у меня. Месье, он страшно расстроен, и только поэтому он не пришел сразу домой.
– Зайдите, пожалуйста, мадемуазель. Не годится нам толковать обо всем этом вот так, в дверях.
Я вошла вслед за ними в их grапd piece, не слишком красивую, но очень чистую комнату. Месье выдвинул для меня из-за неполированного соснового стола стул с тяжелой толстой спинкой, и я села, плохо соображая, что делаю. Затем он усадил жену.
– Простите, что я снова вмешиваюсь, но я подумала, что вы будете рады узнать, где Гастон. Наверное, его тетя вам звонила и беспокоилась. Я понимаю, это очень нехорошо, что он не слушается, но...
Месье Клабортин резко оборвал меня:
– Его тетя умерла, мадемуазель.
У меня закружилась голова, я ощутила во рту горечь.
– Ж-жозефина... у-умерла?
Месье Клабортин кивнул.
– Ее нашли сегодня в ее квартире. Мы сами только узнали. Позвонили из полиции. Из Ниццы.
– Да, – произнесла я растерянно, – а... как она умерла?
– Сломала позвоночник. Вчера вечером оступилась и упала с лестницы. А Гастон, что, видел? Он, может, потому убежал?
Я не могла говорить, и только отдаленно, как сквозь стену, до меня доносились всхлипыванья мадам.
– 3начит, он видел? – не унимался месье.
– Нет, – я с трудом сглотнула слюну, из всех сил стараясь взять себя в руки. – Нет. Он не знает.
Месье Клабортин потер лоб.
– И то хорошо. Не дай Бог ребенку увидеть такое.
– А как... как это выяснилось?
– Полицейские сообщили, что ее сегодня днем нашел месье Лейтон.
Я обмерла.
– Что?
– Мы тоже ужасно удивились, но, знаете, он, оказывается, страшно беспокоился, где Гастон. Я позвоню сказать...
– Нет! – Я вскочила на ноги. – Нет. Прошу вас – подождите. Я вам еще не все сказала.
– Мадемуазель, – медленно произнес месье Клабортин, – я ничего не понимаю.
– Я тоже, месье. Но думаю, может быть, вы и ваша жена поможете разобраться. Гастон вчера подслушал разговор, который очень его огорчил. Потому он и убежал. У Жозефины был мужчина, и они ссорились. Гастон мало что понял, но речь шла о ее прошлом, и о том, что она когда-то солгала этому человеку. Быть может, вы что-то знаете, ну хоть приблизительно?
– Моп Dieп!– Мадам побледнела и схватила мужа за руку.
Я внимательно за ними наблюдала. Видимо, им была известна правда.
Месье Клабортин, облизав губы, спросил:
– А что еще он услышал, мадемуазель?
– Ничего, что бы могло хоть что-то прояснить. Я думала, это удастся вам. Возможно, все это и не имело отношения к тому, что случилось потом. Но Гастон сказал мне, что они оба кричали, и что мужчина был очень зол.
В комнате стало совсем тихо, тишина была до того плотной, что казалось, ее можно резать ножом. Наконец, я услышала, как месье шумно вздохнул, но мадам не дала ему заговорить.
– Нет, Жан-Пьер! – голосу нее стал визгливым и тонким.
Муж сурово посмотрел на нее.
– Мадемуазель Вентворт должна знать, Фредерика.
– Но Жозефина... она не хотела!
В это мгновенье я, вероятно, так крепко сжала руки, что позже заметила на тыльных сторонах своих ладоней глубокие следы ногтей.
Месье Клабортин снова вздохнул.
– Мы должны успокоить мадемуазель Вентворт. – Он посмотрел на меня. – Это секрет, которого мы много лет не раскрывали. Мы никогда не думали, что все выплывет наружу.
– Прошу вас, вы можете мне доверять. – Я знаю. Гастон не наш ребенок, мадемуазель.
– Что? – вот уж этого я никак не ожидала. – Его матерью была Жозефина.
– Жозефина была матерью Гастона?
– Да, мадемуазель. Она была молодая, глупая и одинокая, уехала в Англию, и мы несколько лет ничего о ней не слышали, пока с ней не стряслось беды. У нас своих детей не было, и мы решили взять Гастона, когда она поняла, что не сможет сама его вырастить. Мы как раз переезжали в Сен-Виктор, и никто бы все равно не узнал. Гастон был еще слишком маленький, чтобы помнить.