– О, Джордж! – взмолилась я. – Только не говори, что снова собираешься заставить меня заполнять пустые места.
Следующие несколько дней были совершенно сумасшедшими, так как я, можно сказать, стала знаменитостью. Телефон не умолкал ни дома, ни в галерее, и в пятницу, добравшись до дому к семи вечера, я была совершенно без сил. Телефон я выключила еще с утра, так что, ринувшись прямо В ванну, я вознамерилась насладиться одиночеством и покоем. Прежде я думала только, как продать картины, и мне никогда не приходило в голову, что все может так внезапно измениться и что окружающие начнут смотреть на меня совсем по-иному, как будто я вдруг стала куда талантливей и значительней, чем неделю назад. Из разряда безвестных мастеровых я перешла в когорту «художников». Вся эта история показалась мне обременительной, но приятной, и было любопытно, сколько это будет продолжаться. Я ни на минуту не забывала, что всем обязана Максу Лейтону.
После того как мое уставшее тело насладилось бездумным лежанием в теплой воде, я закуталась в махровый халат и прошлепала босиком в мастерскую. По стенам у меня все еще были развешаны эскизы, которые я давным-давно собиралась снять. Я никак не могла заставить себя убрать их, потому что они напоминали о любимом доме. Рисунка карандашом, углем, пастели, пейзажи и деревенские сценки – все наброски, которые я делала прошлым летом, были сейчас передо мной. А еще, конечно, Гастон – во всех мыслимых и немыслимых позах, которые мне только удавалось уловить: радующийся солнцу, зарывшийся в книгу, рисующий, закусив губу, мой портрет. Гастон был со мной, и я с улыбкой обратилась к нему: «Может, ты все это выкинешь, солнышко? Тогда наше тщеславие вылетит прямо в трубу».
В дверь позвонили. Я чуть было не выругалась от злости и сперва хотела не открывать, но, сообразив, что родители могли как всгда забыть ключи, покорно двинулась к двери.
– Кто там? – спросила я.
– Макс.
– Макс? – в ужасе воскликнула я. – Макс Лейтон?
– Он самый.
– О, Боже, как вы сюда попали?
– Мне кажется, я приехал, чтобы вас повидать. А вы намерены беседовать со мной через дверь?
– Я…я не одета.
– Неважно, откройте, а Клэр? Льет как из ведра.
Я открыла дверь и впустила его, будто последний аргумент был важнее всего.
Он действительно промок до нитки, вода ручьем стекала с него.
– Кажется, вы еще мокрее меня, – сказал он, оглядывая меня.
– Да, но я не ожидала, что вы придете!
– Естественно. Я пытался до вас дозвониться, но линия часами занята.
– А я выключила телефон. Заходите, пожалуйста, – пригласила я его, с опозданием вспомнив о вежливости.
– Благодарю, мисс Вентворт, – произнес он с ехидной улыбочкой и решительно шагнул в прихожую, протягивая мне огромный букет белых цветов, который вытащил из-за спины.
– За ваш успех.
– О, Макс, – я с наслаждением вдохнула аромат. – Они такие красивые, спасибо! – я взяла у него букет, зарылась носом в цветы и только после этого поняла, что это нарциссы.
Я удивленно посмотрела на него, но он казался совершенно безмятежным.
– А почему бы вам не поставить их в воду? Хотя я, конечно, понимаю, что они вдоволь напились на улице.
– Да, сейчас так и сделаю. Но все же, Макс, как вы сюда попали? Вас я никак не ожидала увидеть. – Он снова показался мне ужасно привлекательным, но, убедившись в этом лишний раз, я отнюдь не почувствовала себя уверенней.
– А вы не догадываетесь?
– Ой, я даже не поблагодарила вас за статью. Вы так замечательно обо мне...
– Вот глупышка, я пришел сюда вовсе не для того, чтобы выслушивать ваши благодарности, тем более что вы все это заслужили. Я приехал, чтобы пригласить вас пообедать, если, на мое счастье, у вас нет других планов.
– Нет, нет, я свободна, – я в растерянности оглядела себя, – но я совсем не готова.
– Неужели? Вот неожиданность, – рассмеялся он. – Так почему бы вам не начать собираться? Я полон терпения и готов ждать.
– О, Макс. Хорошо, я с удовольствием. Я быстро.
Он остался в гостиной, а я побежала наверх, соображая на ходу, забрала ли я свое любимое платье из чистки.
– Вам известно, что вы продержали меня в страхе всю прошлую неделю, – спросила я, поддевая на вилку последний кусочек мяса, – не могли бы вы объяснить мне, зачем вам понадобилось заставлять меня думать, что в мире искусства я стану изгоем?
– Бросьте, Клэр, я ничего такого не делал. Просто по чисто профессиональным соображениям я не имел права рассказывать вам о своих намерениях.
– Да, но вам вовсе не обязательно было стараться выглядеть таким равнодушным, я посмотрела на него поверх пламени свечи, – впрочем, приблизительно я представляю себе, почему вы так поступили.
– Вы думаете? Я очень сомневаюсь. – Он наклонился ко мне, крепко сцепив перед собой руки. – Послушайте, Клэр... – внезапно он замолчал, и на его лице появилось выражение, было которое точнее всего можно назвать холодной яростью.
Подняв глаза, я увидела, что к нашему столику плавной кошачьей походкой приближается очень красивая женщина. Ее рыжеватые волосы были замысловато уложены, а платье, несомненно, представляло собой одну из последних моделей парижской коллекции.