Что же, разбить свою скорбную лиру
И умереть в тени,
Или запеть назло конвоирам:
«Боже, царя храни»?
Цветаева
С цветка ещё ни лепесточка
Не сорвано и жизнь в руках.
Смешна профессорская дочка
В чепце и розовых очках.
В каюте-комнате, упрятав
Под звёзды в алом известь стен,
Она лелеет Бонапарта,
В кумирню уходя, как в плен.
Отсюда мир страшней и краше,
И муза белкой в колесе
Летит со школьницей вчерашней
Туда, где властвуют не все.
Когда усвоена наука
Небесных и земных основ,
Быть гением такая мука
Среди всезнаек и лжецов!
И мозгом сморщенной сивиллы,
Семнадцать лет прожив всего,
Она возжаждала могилы,
Чтобы не видеть никого.
Но Крым, Волошин, переезды
От края душу отвели,
И долго ожидала бездна,
Когда снесёт её с земли.
Евтушенко
Мир застыл, прижавшись носом к стенке,
До утра теперь не разбудить.
Мне приснилось: умер Евтушенко.
Это значит: долго будет жить.
Но тоска такая защемила,
Будто впрямь с небес сошла беда.
Говорят, страна его забыла
В эти суматошные года.
Не до жиру было: быть бы живу,
От шиша бредя до барыша, —
Слово в рифму не для торопливых, —
Жмется искалеченно душа…
Он творит, а мы его не слышим,
Точно в измерении другом,
Но потом филологи напишут:
«Евтушенко был не дураком.
Знал он века выверты и мели,
Пробуждал хорошее в плохом.
То, что и сейчас бы не посмели,
Говорил он искренне стихом…».
И, не уронив себя ни грамма,
Тихо переходит грань веков
Он, отбивший как-то телеграмму
Автору «Охоты на волков».
Прячутся поэты друг от дружки,
Славу и тетради берегут.
Сам себя вознёс поэт Ватрушкин,
Оказалось: не поэт, а плут!
Только в строчках за людей «радел» он:
«Согревал», «спасал», «творил добро» —
Верили. Когда дошло до дела, —
Выронил от слабости перо.
Не таким Евгений Евтушенко
Был и остаётся на земле.
Совестливость — высшая оценка —
Освещает путь его во мгле.
Визбор
Спой мне, Юрий Осич,
Что-нибудь за жизнь! —
Как нам жить попроще…
Ввысь не торопись.
Там аккорды тише,
Ветер, неуют, —
Даже не услышишь,
Что тебе поют.
Спой мне, Визбор, о метелях,
О томительных неделях,
О любви и о разлуке,
Где ни строчки от подруги;
О глубинах и высотах,
И о том, как плачет кто-то,
В далях брошенный друзьями,
За горами, за долами.
Светлая гитара,
Немудрёный стол.
Здравствуй, друг мой старый,
Славно, что пришёл!
Посидим до ночи,
Путь найдем в ночи.
Пой, когда захочешь,
Только не молчи!
А проститься не успеем, —
И навек осиротеем.
Где искать — в горах ли Фанских,
Или в дебрях африканских?
По лесам, пустыням жёлтым
Спрашивать, куда ушёл ты,
Или ночью в телескопы
След искать на звёздных тропах…
Но пока всё это — шутки,
Сердце бьётся, уши чутки,
Пальцы просятся к гитаре
И сегодня ты в ударе
Там, где мысля не о славе,
Всё же, сердце ты оставил.
Спой мне, Визбор!
Григорий Померанц
Врачуя вывихнутый век,
И тот, что лёг в абзац,
Живёт свободный человек,
Григорий Померанц.
Бесстрашно смотрит в мглу времён,
Отыскивая путь.
Он знает: ежели не он,
То вряд ли кто-нибудь…
Друзья уходят на покой,
Враги — за ними вслед,
А он всё старческой рукой
Строчит на склоне лет.
Но вышло время и ему
Сойти в иной предел,
Оставив нам и свет, и тьму,
И кучу разных дел.
Спешим по суетным делам,
Нас камни бьют с небес,
Куда, покинув сей бедлам,
Он навсегда исчез.