Откроешь газету – они там; включишь телевизор – тут как тут: эксперты, политологи и бормотологи… Учат нас, как жить… А страна живёт своим умом. И слава Богу! Генеральный директор и главный конструктор Ульяновского станкостроительного конструкторского бюро «Фрест» Борис Васильевич Скляров – один из тех, в ком держится душа, кто уцелел в ходе «реформ» и кто сегодня тянет воз и знает, куда путь держать.
– Вы, Борис Васильевич, являетесь главным конструктором и генеральным директором в одном лице, что, на мой взгляд, достаточно сложно.
– Вы правы. По складу мыслей и по духу я конструктор, но жизнь заставляет заниматься самыми разными вопросами.
– Хорошо. Я знаю, что в «царствование» Бориса Ельцина вы получили орден Орла, знаю, что вместе с вами эту награду получали великий артист Юрий Никулин, великий шахматист Гарри Каспаров, космонавт Крикалёв и другие известные люди. Что вас с ними объединило?
– Я получил орден Орла второй степени за победу в конкурсе среди предпринимателей. Интересно, что Юрий Никулин получил орден Орла тоже за предпринимательскую деятельность. Помню, он ещё шутил: «Я однажды проснулся рано утром и думаю про себя: так жить дальше нельзя, надо что-то предпринимать, значит, я предприниматель».
– Вы выпили с ними рюмочку-другую?
– А как же?.. Был грандиозный банкет. Юрий Владимирович сразу взял инициативу в свои руки и провозгласил тост: «За орлов, за орлят, за орлих и за ворон, которые проворонили такой орден».
– Хорошо сказал… А что, орден знатный?
– Это очень редкий орден. После нас было ещё одно награждение, и на этом закончилось. Это орден трёх степеней. Первая – с бриллиантом, вторая – с сапфиром, третья – с рубином, а сам он был сделан из платины и серебра.
– Что ж, я рад за вас. Когда вы возглавили предприятие?
– Я стал работать директором СКБ с 1986 года.
– СКБ – это, как я понимаю, Специальное конструкторское бюро?
– Да, оно образовалось в 1949 году. По личному распоряжению Сталина.
– Интересно. И в связи с чем?
– История была такая. Перед войной в Германии закупили карусельный станок, который предназначался для обработки башен и орудийных лафетов крупных военных кораблей. Это была махина весом полторы тысячи тонн и высотой с шестиэтажный дом.
Из портов Балтики – из Ленинграда, Риги, Таллина – станок в разобранном виде доставляли в город Николаев, для чего потребовалось 126 железнодорожных платформ. Но тут началась война, и в пути на территории Украины состав разбомбили.
После войны, когда началось восстановление народного хозяйства, дошла очередь и до непонятных многотонных деталей и полуразбитых узлов. И для того чтобы восстановить этот станок, было создано Специальное конструкторское бюро.
Станок восстановили. Кстати, потом на этом станке обрабатывалась установка для пуска космических кораблей, которая дала старт Гагарину. Станок сначала поработал на Николаевской судоверфи, потом его перевезли в Сызрань, где он до сих пор в строю. А конструкторское бюро переехало в Ульяновск и работает с тех пор над созданием станков для тяжёлого машиностроения. Сюда переводились кадры из многих городов, и по тяжёлым уникальным станкам мы были одним из самых мощных конструкторских бюро в Минстанкопроме. Мы обслуживали примерно 20 самых крупных заводов СССР.
– Интересная история, я бы сказал, судьба конструкторского бюро. Вы возглавили его в 1986 году, а когда сами пришли сюда работать?
– В 1964 году. Это у меня было второе место работы. Но до него тоже работал конструктором. Я окончил с отличием Тульский механический институт и по распределению попал на Ейский завод в Краснодарском крае. И там три года проработал конструктором. Стал даже ведущим конструктором проекта и получил золотую медаль ВДНХ за создание опытных образцов гидрокопировальных станков.
– А почему перебрались в Ульяновск, если всё так удачно складывалось?
– Здесь начальником СКБ был мой брат.
– Вот как! Родной брат?
– Да. Он старше меня на 11 лет.
– У вас так на роду написано?
– Не знаю. По крайней мере, родители никакого отношения к конструкторскому бюро не имели. Они работали на авиационном заводе. Мы тогда жили в Воронеже. Потом отца призвали на фронт, а мы в 1942 году эвакуировались под Москву в Серпухов, к родителям моей мамы. Мама работала бухгалтером, а отец в 1943 году погиб на фронте. Брат сразу после войны поступил в станкостроительный техникум и меня увлек этим делом. Учился он в Москве, и когда приезжал домой, то всегда рассказывал о станках, давал мне читать специальную литературу. Я другого ничего не знал и пошёл по этому пути.