Некоторые сюрпризы сваливаются
вам как снег на голову. А другие подкрадываются,
когда вы меньше всего их ждете.
И иногда самый большой сюрприз
ты делаешь себе сам…
Народная мудрость
Некоторое время назад
Кощей — это не имя, это прозвище. Прозвище, которое дали люди. А имя? Имя он свое уж не помнил, маманька называла всегда одинаково, хоть бранила, хоть нахваливала — «счастье мое», но другим-то таким именем не представишься, несолидно как-то. Потому представлялся Кощей всегда одинаково: Август Либрей, купец австрийский. Ну а в Австрии немецким купцом звался. Шли года, и даже века, но люди думали, что это старая династия Либрей схожих промеж собой удачливых дельцов. Всё так, кроме династии. Наследников у Кощея не было, да и, как сказала Лада, быть не могло. То ли плата за силу, то ли как-то что-то намудрил в колдовстве своем, что откат такой схлопотал.
Привык на самом деле уже, сначала страдал, потом свыкся. Мужчина потер сверкающую лысину. Вот лысина — это не откат от колдовства, это от ума! Потянулся телом жилистым. Пора и домой.
Задержался он здесь, в Стольном граде, чуял всем естеством своим, что что-то неладно тут — то ли тайный заговор зреет, то ли обычное предательство.
Провел рукавом по поверхности стола. Посмотрел на ткань, поморщился. Грязь. Нет, обычный человек и не увидал бы ничего, а вот ему видно. Они, люди, и в бороде своей ничего не видят.
Кощей бороду тщательно брил.
В приоткрытую дверь протиснулась тощая кошка.
— Кис-кис! Иди сюда, иди, не бойся. — Колдун подхватил кошку под животик, посадил перед собой на стол и стал наглаживать. Кошка млела.
Дела вел он тут со многими, и с купцами, и с боярами, и ведь большой куш ему шел со стороны русской. А вот если война? Не приведите боги! Нет, оно, конечно, тут «кому война — кому мать родна», но в данном случае не про него, Кощея, речь. Он предпочитал честную, ну или не совсем честную, но торговлю. Как воин, конечно, тоже слабым не был — как же, столетия тренировок! — но не любил, не любил битвы. Там подумать не всегда успеваешь. Особенно наперед.
А вот тут, похоже, кто-то наперед думал и кому-то была нужна война. Как некстати!
Кощей был рожден обычной человеческой женщиной, даже безо всяких таких способностей, и от обычного мужчины, к слову пьяницы. Но, оказывается, был дар привратника от рождения, мог он за кромку ходить, как на соседнюю улицу, и препятствий для него не было, и неведомые дорожки сами под ноги ложились, стоило ему только подумать. Потом Кощей научился сворачивать неведомые дорожки до одного шага. Будь он хоть конный, хоть пеший, хоть с караваном.
Привратником на кромке Кощей не стал, больше тогда одаренных рождалось, много больше! А стал тем, кем он есть. Царем тридевятого, или медного, царства, потому как крыши у домов во всем царстве поголовно медью покрыты были.
Дела торговые ловко вел. Богател царь, богатело царство. В отличие от перворожденных кромешников, тяги к роскоши и удобствам не имеющих, владыка царства медного имел к комфорту да пышности не просто тягу, а полноценную страсть. За что и прозвали его Кощеем, скупым стяжателем по-старославянски.
Мужчина перебрал в голове всё окружение русского царя, царевича, даже царицы.
Что и говорить, одно слово — люди. Кто завистлив, кто тщеславен, кто просто глуп. Сидят в думе, высотой шапок меряются. Есть, конечно, мужи знатные, умные, те, кто за державу болеет. Но за последнее время боле глупцов да лентяев расплодилось…
Погладил кошку:
— Что ж, Мурка, пойдешь ко мне жить?
Кошка посмотрела осмысленным взором.
— Вот и славно. Пойдем. А то совсем тебя здесь не холят. Мышей много не обещаю, там и без тебя охотников много, но сыта да приласкана будешь.
И, подхватив кошку, сделал шаг вперед, растворяясь в облачке серого дыма.
Дворец встретил хозяина гробовым молчанием. Пройдя насквозь две странно пустые больших залы, да три малых, Кощей потребовал к себе секретаря. Сухонький мужичонка, то ли лепрекон по рождению, то ли фейри какой, предстал пред темны хозяйские очи.
— Прямо сейчас. Я хочу знать, в чем дело, — холодно прошипел хозяин. — Жду.
— Жена тролля Вендова… — пролепетал несчастный лепрекон.
— Что жена Вендова? Скончалась?
— Пока нет, только что приходила. Он всю ночь маялся… Только под утро заснул…
— Под утро он должен был встать и отправиться на службу.
— Она заперла его на ключ и заклятие на дверь наложила, чтобы не мог выйти из дому, потому что он такой старательный, — закончил секретарь.
Кощей подумал, что жена тролля Вендова спятила, ну да это проблемы Вендова. А остальные?
— Иди и выясни. Я жду, — повторил он и уставился на секретаря.
На грани истерики лепрекон схватился за серебряное блюдечко. Золотое яблочко, размером с небольшую сливу, никак не хотело катиться. С третьего раза наконец получилось, и лепрекон потребовал показать сотрудников. Из восемнадцати отсутствующих лишь один сам показался. В остальных случаях взору предстали по очереди три жены, одна домработница и две мамаши. Все они говорили примерно одно и то же: несчастный тяжко болен, промучился всю ночь, только что заснул, так что будить ни за что не будут. Искомые сотрудники умело притворялись мертвыми, тихонечко лежали под одеялами и на вопли секретаря не отзывались… Назвать болезнь никто не захотел.
И только один лично отозвавшийся сотрудник, тот самый тролль Вендов, служивший хозяину главным счетоводом-казначеем, слабым голосом сообщил, что проснуться-то он проснулся, но сил нет встать, с трудом поднял голову. И просит дать ему еще хотя бы два часика, как бы опять не схватило…
— Да ты хоть скажи, что с тобой! — в полнейшем отчаянии вскричал секретарь. — Хозяин в тереме рвет и мечет, я должен к нему сейчас идти с докладом! Что у тебя, скажи ради его спокойствия! Что за эпидемия такая на вас напала?
— А что? — без особого интереса просипел больной. — Еще кто-то?
— Да все! Никто не явился! Контора пустая! Бумаги валяются! Со вчерашнего дня я никого не видел! Родные твердят — заболели! Всю ночь все мучились. А мне необходимо хозяину доложить!
— Надо же! — прошелестело в трубке.
— ЧТО У ТЕБЯ?!
Вдруг ощутив прилив сверхъестественных сил, главный счетовод почти заорал в трубку:
— Понос у меня! Сногсшибательный! — И рухнул на подушки. На большее сил у него не хватило.
Переварив поразительное известие, мужественный секретарь явился к царю на расправу.
— Десять раз никто не отозвался, с семью адресами говорил, но лишь в одном случае с самим заболевшим, с Вендовым. Все промучились ночь и не в состоянии прийти на службу.
— Что с ними? — рявкнул царь.
— Никто не пожелал ответить. Только тролль Вендов…
— Получит премию. Ну?!
— Расстройство кишечника в необычайно сильной форме, — элегантно выразился лепрекон.
— Какого рода расстройство? Конкретнее.
— Ну… такого… слабительного…
— Понос! — дошло до Кощея. — Сразу у всех? Что за холера?
— Нет-нет, вряд ли холера! — попытался успокоить царя верный секретарь. — Но они мучились всю ночь и очень ослабели.
— А их еще несет?
— Похоже, нет. Но очень, очень ослабели! На службу явиться не могут.
Кощей задумался. Трех секунд хватило.
— Тогда пусть их принесут на носилках. Вызови Милована, Пильчицу и Ганса-Носа. Последний срок — пятнадцать минут. Записал? А сам немедленно разыщи черновик нашего договора с западным королевством. Слышишь, именно черновик, а не окончательный вариант!.. И как найдешь, сразу бегом сюда. Кощей погладил кошку и аккуратно опустил ее на пол.
Несчастный лепрекон, хоть и избежал ночных мучений, теперь отдувался за всех. Искал черновики договоров, проверял, прибыли ли товары по назначению, в общем, долбился как дятел. Впрочем, носилки трем названным сотрудникам не потребовались, они прибыли самостоятельно, в запряженных холеными конями колясках, предварительно потребовав приготовить им по стакану крепко заваренной ромашки и по сухарику. А Пильчица пожелала два яблока.