Отдав основные распоряжения, Кощей направился в кабинет, но решил между делом заглянуть в покои Морены. При наложенном на замок заклятии, выйти дальше чем в сад она не могла. И для ее безопасности, кстати. С ее-то любовью к интригам и способностью даже обычное молоко превратить в отраву… И это без колдовства, заметьте!
Рыжеволосая, статная, очень высокая, под стать самому Кощею, женщина сидела у окна. Одеваться она любила как богатые русские бабы, в длинные кафтаны с разрезанными рукавами, разукрашенные жемчугами кики. Правда, это совсем не вязалось с богиней, насылающей болезни.
Морена так же прекрасно разбиралась и в ядах, и травах, и даже знала, как вылечить любую болезнь. Только этого не делала. А если и делала, то только чужими руками. Как она сама говорила, разбирать то, что самой подстроено, не интересно, а других, незнакомых ей болезней в мире нет.
Кощей философски относился к ремеслу любимой. Ведь не по глупости али злобе душевной Морена чинила беды всему живому. Таково предназначение, у каждого оно свое. И хорошего, и нехорошего в мире равновесно должно быть.
У дверей в покои Морены царь притормозил, прислушиваясь к занятному разговору.
— Вот, Марфа, вот это еще возьми…
— А что это?
— Да ягоды тиса.
— А на что они?
— Противоядие, не от сильного яду, но от такого, который в теле да в кишках копится, отлично помогает. Да бери, я тебе его за так отдам.
Кощей и Марфа-перевертыш одинаково изумились внезапной щедрости Морены.
— А ты, кума, не придумала чего? Что-то такая добрая?
— Нет! Что ты! — очень недостоверно возразила Морена, запихивая мешочек с ягодами Марфуше в котомку.
Не рассказывать же, в самом деле, как вырастила редкий сорт универсального противоядия, но специфического действия, как оказалось. С другой стороны, иначе и быть не могло, все-таки ее дело больше болезни, а не лечение. Ну, получилось — что получилось. Но проверить-то надо? Вот и подсыпала Морена сухие ягоды тиса лепрекону, Кощееву секретарю. Уж больно он, лепрекон, зараза вредная! А секретарь проклятущий, оказывается, взвар пил тот, что для хозяина готовился. А из его секретарских запасов смесь для взвара бессовестно таскали все, кто грошики свои считать умеет. Как оказалось, грошики очень хорошо считает торговая палата медного царства.
Да и боги с ними, так им, дармоедам скадерным, и надо! Только вот Кощеюшка, друг милый, вполне может заподозрить, что Морена его потравить хотела! Или приворожить… И так ей аукаются эти привороты! А вдруг осерчает? Не то что в жены не возьмет, а вообще со двора прогонит.
Поэтому Морена насильственно впихнула Марфуше очень полезные в некоторых случаях ягоды и выпроводила вон.
Кощей же, прятавшийся за дверью, заходить не стал, зачем смущать милую? Два и два сложить несложно, зато теперь понятно, что за внезапная хворь напала на служащих торговой палаты. Теперь их, оказывается, можно брать с собой на всякие приемы важные, яд будут кушать как амброзию! Или эти чертовы ягоды после травления положено есть? Надо справиться у Морены будет. Осторожно так, чтоб не обидеть.
А может, и вправду жениться на ней честь по чести? Да, характер у Морены, конечно, склочный, нрав крутой, но и в этом своя прелесть есть, да и он сам, Кощей, не подарок. А самое главное, Морена, пожалуй, единственная из всех его баб, кому не жизнь сытая да богатая нужна, не яхонты да золото, а он сам, царь медного царства, Кощей, по прозванию Бессмертный! И видят боги, было это очень приятно.
Глава восемнадцатая
Бежит день за днем, жизнь в крепости кипит, у каждого дело есть, даже братики нашли себе занятие. А вот Айгуль — нет. Рукодельничать она умеет, но не сидится долго на одном месте. Вот у Поляны, воеводовой невестки, книг много, читать она все дозволила — а что толку? Если Айгуль по-русски только «здравствуйте» и «ты покушала?» знает. А еще «на, девка», ну, еще десятка два слов, и всё.
Невестка воеводова весь день при деле, всё хозяйство крепости на ней — и еда, и припасы, и девки-чернавки, что белье стирают да палаты метут.
Крутится молодуха как белка в колесе. Айгуль подошла к окну, глянула на двор, а вдруг?!
Нет, не видать… Седмицу почти как в крепости с братиками живут, Костя два раза приходил. Принес гостинцы, про житье расспрашивал. С Тимуром как с равным беседовал. Улыбался.
Сердечко пело. А сейчас плачет. В последний раз когда приходил, сказал Костя, что если случится война, то он точно биться поедет. Вот тебе и купец… А ей страшно. Страшно не увидеть его вовсе.
В горницу тихой поступью вошла Поляна, вот радость! С Полей легко понимать друг друга, она на хазарском как на своем говорит и по возрасту недалече ушла.
— Здоровья тебе! — блеснула знанием языка Айгуль.
— И тебе не хворать, подруга! Что, скучно тебе в тереме? Ну ничего, подожди чутка, отправит тебя батюшка в Стольный град…
— Нет. Айгуль не ехать в Стольный град! Мальчики не ехать в Стольный град! Мы здесь. — Айгуль ткнула пальцем в пол. — Мы здесь. Там, — палец указал на восточную стену, — земля. Предки. Кости. Нельзя Стольный град.
— Ты не хочешь ехать в столицу, потому что не хочешь бросать могилы родителей?
— Хазар нет могила. Хазар жечь мертвых. Родители нет даже что жечь. Гяур унес. Хазар нельзя далеко кости предков, нельзя далеко род, будет болеть, потом умирать.
— Я тебя поняла, вам нельзя далеко уходить от своей земли, где остаются кости предков, нельзя быть далеко от рода, а то будет болеть и умирать. Тьфу ты, черт, как ты заговорила, — не по-женски выругалась Поляна.
Айгуль закивала головой и быстро застрекотала на своем языке:
— Да, нельзя далеко от рода, родная кровь поддерживает, помогает. И духи предков помогают. Духи предков спасли братиков, чтоб был род.
— Как же вы, как быть, рода-то не осталось… Кто помогать будет?
— Новый род теперь. Это братья. Тимур в роду старший.
— А ты? Не считается?
— Мне тоже далеко нельзя, пока братики маленькие. Потом можно, братики вырастут, и будет можно: и далеко можно, и замуж можно. Только потом никто не возьмет замуж. Старая буду.
— А сейчас нельзя?
— Нет.
— Из-за братьев?
— Нет. Для братьев. Для меня, для рода. Заботиться, поддерживать. Муж то ли захочет, то ли не захочет. А и какому мужчине нужны чужие дети?
— Как у вас закручено всё… Да никуда не денешься, влюбишься и замуж выйдешь. Да-да-да. А муж твой и о братьях твоих позаботится… Дети чужие нужны мужу, сильному духом. Так-то.
Поляна замолчала, тронула новую подругу за руку.
— Хочешь, на двор пойдем или в городище?..
Скрипнула дверь светелки, отворилась, пропуская сенную девку.
— Боярыня, там до вас какая-то баба хочет!
— До меня? Какая такая баба?
— До вас, до вас, — покивала головой девка. — А баба старая, да из себя ладная.
— Богато объясненье. — Поляна пожала плечами. — Зови.
— Да вот, тута она.
Высокая статная женщина, не молода — но спину держит прямо, волосы все строго под платок убраны. Платье в пол, не сарафан, да безрукавка поверх платья, платок тот же, всё черного цвета, но вышито серебром да украшено богато. Глаза черные, живые, смотрят прямо, не бегают. Нос крючком, но не портит, а придает достоинства и подчеркивает породу. Прошла в горницу, окинула взглядом покои.
— Здравствовать тебе многие лета, молодая хозяйка! — Гостья поклонилась в пояс. — Я есть Ядвига Йозифовна, по мужу Грек, купчиха. Небольшой торг веду в Новом городе. Сюда пожаловала к сыну своему, — женщина перевела цепкий взгляд на Айгуль, — купцу второй гильдии Константину Греку.
****
Окинула перевертыш взглядом родное гнездо, узлы свои сложенные. Вот уже сегодня перенесут их в новую лешакову избу, потом побежит по лесу волчья свадьба да войдет Марфа в новый дом хозяйкой. Лепота, заживут справно, хозяйство наладят. Ну и что, что лешак? Мужик как мужик! Лес в порядке держит, людей не обижает, кромешников уважает. Вот заживет Марфа в новом доме, печь поставит… Боятся лешие огня, но вот Софьюшка, болотника внучка, торфом топит — и ладно, а еще можно…