2. Группе наших братьев-сестер, находящихся в Москве разработать меры, относительно того, чтобы Наум и четверо остальных новгородцев которые были с ним, естественным и убедительным образом никогда больше не попали в руки недругов, которые ждут нашей погибели.
3. Предпринять самые жесткие меры к тому, чтобы не допустить возможности такого же рода случаев в любом другом месте на территории княжеств, где находятся наши братья по вере.
Из-за невозможности собрать всех членов высшей рады вместе прошу каждого в недельный срок письменно сообщить мне о своих предложениях по выполнению трех вышеперечисленных пунктов.
По поручению Преемника — Елизар Бык
Во славу Господа Единого и Вездесущего.
Глава девятая НОВЫЙ МАРШАЛОК, МОНАСТЫРСКАЯ ПОДРУГА И ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ (1488 г.)
… Князь Андрей Святополк-Мирский медленно пробирался верхом по узким улочкам Вильно, заполненными тележками, мастеровыми, прачками, слугами, прохожими, детьми, собаками и такими же, как он, всадниками, которым надо было куда-то добраться.
Он ехал на встречу с маршалком дворным и с тоской вспоминал те добрые времена, когда его окружали не грязные, шумные городские улицы, а поля, рощи и дубравы по дороге к дому гетмана Ивана Ходкевича. И уж конечно с особым нежным чувством вспоминал он ту заросшую плющом калитку монастырского сада, где его всегда поджидала юная пансионатка, совсем еще девочка, которая смотрела на него огромными глазами, а в них было так много любви…
Андрей поймал себя на мысли, что в его воображении Варежка чаще предстает в образе девочки-подростка, воспитанницы монастырского пансиона, а не в образе княгини Варвары Святополк-Мирской, его супруги, матери его двухлетнего сына и этой очаровательной крошки, нареченной в честь матери Барбарой, которая лишь несколько месяцев назад увидела свет.
Боже мой, как быстро несется время, трудно поверить, что та самая Варежка — десятилетняя маленькая разбойница, дочь разбойничьего безрукого атамана, какой он впервые увидел ее восемь лет назад, — стала сейчас матерью двоих детей, хотя она по-прежнему выглядит совсем юной, ее фигура почти не изменилась, впрочем, что же здесь удивительного — ведь совсем недавно ей исполнилось лишь восемнадцать лет.
Вспомнив о той былой Варежке и о монастыре, Андрей вспомнил и загородный дом покойного уже ныне маршалка дворного Ивана Ходкевича, так странно, нелепо и неожиданно покинувшего этот мир.
Еще в 1485 году, когда по его поручению Андрей находился в готовой вот-вот пасть под напором московитов Твери, пришло тревожное известие об очередном набеге татар Менгли-Гирея на Киев, и Ходкевич решил лично проверить, как город готовится к осаде и даже возглавить оборону. Однако до Киева он так не доехал, угодив в засаду. Татары увезли его в Крым, но получить желанного выкупа им не удалось — Иван Ходкевич скоропостижно скончался в Бахчисарае…
Место маршалка дворного, отвечающего за безопасность королевской особы и княжества в целом, оставалось свободным почти полтора года, и вдова Ходкевича, родная и любимая сестра князя Федора Бельского, Агнешка, все надеялась, что это место достанется ее сыну Александру; и если бы король Казимир не уехал на очередные четыре года в Польшу, быть может, так бы и случилось, но Литовская Верховная рада рассудила иначе. Место маршалка дворного досталось Вацлаву Станиславовичу Костевичу и, таким образом, князь Андрей стал его прямым подчиненным.
К тому, что по своему складу характера, по опыту и по отношению к подчиненным это был человек совершенно отличный от Ходкевича, примешивалось еще и то обстоятельство что маршалок Костевич находился некогда в близкой дружбе с князем Юрием Михайловичем Четвертинским, который до сих пор не мог простить князю Андрею нелепой дуэли и гибели своего сына. Костевич был тогда одним их помощников маршалка Ходкевича, именно он по его поручению расследовал дело о той злосчастной дуэли и потому именно он лучше всех знал, что на князе Андрее нет никакой вины. Тем не менее, Андрей всегда ощущал в его холодном и пронзительном взгляде какой-то укор, какое-то сомнение, даже недоверие, одним словом, отношения с новым маршалком складывались совсем не так как с Ходкевичем. Ходкевич был как отец и только теперь, после его смерти, князь Андрей стал особо глубоко понимать это; в Костевиче же ощущалось не только что-то чужое, а даже враждебное. В отличие от Ходкевича, который обычно принимал князя Андрея и других подобных ему офицеров для тайных и особых поручений в своем загородном доме вдали от любопытных глаз, Костевич, напротив, расположил свою канцелярию в одной из комнат городской ратуши в самом центре столичного города. Именно туда и направлялся сейчас князь Андрей с тяжелым сердцем, пытаясь успокоить себя аргументом, что служба есть служба и командиров не выбирают.