Лодка натолкнулась на песчаную отмель и, казалось, вопреки сопротивлению песка вползла на него, приподнялась всей передней частью. Тёмно-рыжий капитан "Орла", немец Бутлер, разодетый красочно и со своеобразным вкусом, гладко выбритый, будто прибыл званым гостем на праздник, с торжественной важностью перешагнул на берег и, не спеша, вразвалку поднялся к лужайке. С довольной ухмылкой он оценил серыми глазами настороженное внимание казаков на стенах, как к нему, так и к его кораблю, затем подошёл к казачьему вождю, протянул ему свиток послания с сургучовой печатью, которая скрепила хвосты шёлковой нити.
– А что, вызвал я переполох?! – гаркнул он сипло и громко.– А?! Ха-ха!
Разин не ответил, с напускной небрежностью убедился, что печать именно князя Прозоровского, и сорвал её. Развернул бумагу и прочитал.
– Воевода приглашает на ужин, обсудить важные распоряжения государя, – вкратце сообщил суть письма Бутлер, то ли по приказу воеводы, то ли по морской привычке произнося это полной грудью, так, чтобы слышали и на стенах.
Разин обеими руками медленно свернул послание. Приняв вызов, ответил громко и ясно, без намерения оскорбить лично капитана.
– А для этого надо было отправлять корабль и палить из всех пушек? – заметил он с холодной насмешкой.
– Нам всё равно, где и как проводить обучение морской службе. – Немец возразил без тени обиды на красном, обветренном лице старого вояки.
– Пусть так, – согласился Разин. Понижая голос до обычного разговора, с неожиданным для собеседника любопытством спросил: – А как долго надо учиться, чтоб управляться с таким кораблём?
Бутлер выпятил грудь, растянул потрескавшиеся губы, весело осклабился. Он гордо оглядел стену крепости, которую пушки его корабля разнесли бы несколькими залпами, глазеющих на него казаков, и с видом превосходства над их вождём объяснил:
– Не меньше, чем пять лет.
Разин не желал замечать его самодовольства, в который уже раз с жадным вниманием осматривал корабль.
– А не врёшь? – задал он вопрос по-товарищески просто.
Сам понял, что немец не соврал и не преувеличивает, и подавил короткий вздох. Перевёл взор с "Орла" на рыжебровое и, как медь, красное, со шрамом под ухом лицо капитана. Внезапно в отношении немца в его зрачках проскользнула какая-то мысль и тут же затаилась.
– Ладно, – сказал он под влиянием этой мысли. – Передай воеводе, буду.
11. Тревожные происшествия
Удача и Антон спали долго, как спят те, кого не тревожат утренние дела и заботы. Удача проснулся, когда за окном уже был ясный день. Подгоняемый голодом он поднялся, наскоро привёл себя в порядок и под влиянием событий и впечатлений прошлого дня вооружился пистолетами. Приоткрыв дверь, на выходе из спальной комнатки он вдруг расслышал голос, который заставил его замереть на месте. Он узнал в нём голос того, с кем у Разина была ночная встреча в Южной башне островной крепости. Заметив, что Антон тоже проснулся и спустил ноги с кровати, он быстро вскинул руку, сделал ему знак не шуметь.
– ... Так ты полагаешь, мы не должны беспокоиться, что атаман принимает эти приглашения воеводы? – тихо спросил внизу Кошачьи Усы.
Ответил ему другой голос, который Удача тоже слышал прошлой ночью, первый раз в спальне княжны на Заячьем острове, а затем в прибрежной рощице у костра, и принадлежал он Мансуру.
– Из его посещений воеводы мы извлечём пользу. Большинство простых казаков верят ему. Они живут одним днём, не задумываются о последствиях. Мы же зароним в их головы подозрение к его связям с воеводой, и их настроение быстро изменится. А без их поддержки он потеряет самонадеянность, будет опять прислушиваться к старшинам...
Дальше разговор перешёл на неразборчивый шёпот. Намеренно громко хлопнув дверью, Удача прошагал к лестнице и спустился к длинному столу, уселся на скамью у окна, сбоку от примолкших заговорщиков: Мансура, Кошачьи Усы и седоусого Ждана. Было уже поздно для завтрака и рано для обеда. Кроме них и хозяина, который возился с печью в смежной поварской пристройке, в столовой постоялого двора никого не было. Ждан сделал вид, что не признал царского порученца, неторопливо отогнал мух от медного блюда с жареной белугой и продолжил еду, как будто ради этого и оказался в данном месте. Мансур тоже вскользь и равнодушно глянул в сторону Удачи и отвернулся. Только Кошачьи Усы колюче посматривал на него с того самого момента, когда он хлопнул дверцей гостевой комнатки, как если бы уже слышал о нём и догадался, кто он. Появление из той же комнатки для гостей заспанного Антона оказалось лишь для Кошачьих Усов полной неожиданностью, старшина удивлённо вскинул брови и уставился на казачьего лазутчика. Тот слегка смутился при виде своих старших начальников, явно озадаченных такой его дружбой с царским порученцем, и замедлил спуск по ступеням лестницы. Однако внизу, после секундного колебания сделал выбор, присел напротив нового приятеля, к падающей от окна косой полосе дневного света.