Каменский Анатолий Павлович
Поручик Амурчик
Анатолий Каменский
Поручик Амурчик
I
Поручик захолустного батальона Иван Ильич Амурчик был страшно недоволен своею фамилией. Она не давала ему покоя, мешала ему спать, наводила на самые пессимистические размышления.
"Нет, все кончено, карьера загублена навеки! -- думал он однажды, лежа в своей комнате на жестком, как камень, диване. -- Амурчик -- ведь это свинство! Это целый скандал! Это, по меньшей мере, неприлично, неприлично до глупости! Ну какой же там черт станет заботиться о производстве в высшие чины какого-то, с позволения сказать, Амурчика?! Нет, уж Амурчик дальше капитана не пойдет, а то и просто умрет поручиком. Право, Амурчикам лучше не родиться на свет! Ведь если рассудить, то разве возможно такое сопоставление: генерал Амурчик или даже -- полковник Амурчик? Тьфу, какая мерзость, ужасно! Есть, положим, у нас штабс-капитан Горшок и прапорщик Ижица, но это ничуть не скверно, это даже оригинально, это, наконец, похоже на шик".
"Впрочем, почему уж так неприличен Амурчик, -- попробовал он себя утешить немного погодя. -- Почему, например, Ижица считается бонтоннее Амурчика? Положим, Ижица богач и красавец, но ведь Ижицей пятилетних ребят стращают. Ах, какой срам быть Ижицей! Однако он в большом почете у здешних дам. А когда меня в первый раз ввели в общество, то несколько барышень бесцеремонным образом захохотали, услыхав мою фамилию".
"Нет, это прямо невыносимо! -- вышел Амурчик из терпения. -- Надо подать на Высочайшее. Тем более, что перемена совсем незначительная: Амурский... А ведь прекрасно звучит: полковник Амурский, генерал-майор Амурский!.. Ура! Эврика! Завтра же пишу! Амурский!"
-- Петрушка, черт, дьявол, болван, осел. Амурский! -- закричал он благим матом.
Из двери высунулась кислая заспанная физиономия денщика Петрушки. Дело было летом, часа в три дня, в самое пекло.
-- Точно так-с, ваше благородие! -- отрапортовал он.
-- Что точно так, осел?
-- Генерал Амурский к полковому командиру сегодня утром в гости из губернии пожаловали.
-- Что-о? Скот. Проснись, ты бредишь?..
-- Никак нет: говорят -- старинный друг... бал беспременно будет.
-- Так что же ты, болван, мне раньше не доложил? Все говорят, все знают, только я один по твоей милости ни черта не знаю.
-- Точно так, ваше благородие.
-- Что "точно так"? Вечно ты со своим "точно так" надоедаешь. Да говори же, осел, го-во-ри же!
-- Штабс-капитан Горшок заходили, когда вы утром изволили почивать, и то же самое говорили: "Твой, дескать, барин все спит, знать ничего не хочет, а мы уже все духи и перчатки закупили... А еще, мол, "однофамильщики".
-- Да ты что брешешь, рябая твоя харя, что ты меня морочишь? Какой однофамилец? Амурский он, ты говоришь? Амурский?
-- Точно так.
-- А ты не знаешь, что ли, моей фамилии? Я -- Амурчик. Понимаешь: Амурчик, Амурчик! -- злобно твердил он.
-- Точно так.
-- А ты говоришь "однофамильщики", -- передразнивал поручик, -- что ж он, по-твоему, такой же, как я, Амурчик?
-- Никак нет: они генерал Амурчиков, а ваше благородие поручики.
-- Да пойми же ты наконец! -- взбесился поручик. -- Что он -- Амурский, -- генералов Амурчиковых не бывает! -- закричал он и грохнул об пол подвернувшийся стул.
-- А по нашему понятию, это все одно. Амурчик, оно даже приятнее как-то.
-- Приятнее, говоришь ты? Приятнее? Пшел вон, пшел! Мерзавец!
Петрушка исчез. Поручик в волнении зашагал по комнате.
-- Гм... гм... ему приятнее. Черт! Долго ли он будет меня изводить?
Успокоившись немного, Амурчик присел на диван и стал размышлять: "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Теперь и показаться никуда нельзя. И не придумаешь ничего. Ведь дает же
Бог соображение и находчивость иным людям! Так с бухты-барахты возьмут да и удивят губернию. Вот бы теперь выкинуть штуку. Э, да не залечь ли спать, авось что-нибудь приснится путное".
-- Эй, Петрушка!
Петрушка явился. Лицо его носило следы недавнего испуга. Он даже глаз зажмурил на минуту.
-- Меня нет дома! -- завопил Амурчик. -- Понимаешь? Весь день нет дома, а куда ушел, не моги знать! Слышишь?
-- Слушаю-с.
-- Пшел вон!
Поручик развалился на диване, положил под голову облезлую клеенчатую подушку. Денщик боязливо притворил дверь.
II
-- Ваше благородие, а, ваше благородие, -- послышался осторожный, вкрадчивый голос, -- уже ночь, пожалуйте к полковнику: три раза присылали.
-- А? Что? В самом деле? Что же я заспался? Одеваться скорей!